— Полагаю, в своих комнатах. Он ясно дал понять, что не желает принимать гостей сегодня вечером. Он был занят... э-э... проектом и не хочет, чтобы его беспокоили.

— Я знаю, что это за проект. Как мне добраться до его комнат?

Комнаты и коридоры в этом кроличьем лабиринте ежедневно менялись местами, и никто никогда не мог сказать, где разместился Белох. Это была часть его сложной системы защиты.

— На самом деле, милорд, его нет в комнатах, — Эдгар поколебался, затем наклонился вперёд и прошептал: — Он провёл несколько последних часов, наблюдая за комнатой извлечения. Насколько я понимаю, это очень трудный случай.

Он знал, где находится комната извлечения. Именно там работали Разрушители Правды. Очень немногие люди выжили в этой комнате. Он был одним из них.

— Комната всё ещё на нижнем уровне?

— Конечно, милорд, — сказал Эдгар, неодобрительно фыркнув. — Я не могу допустить, чтобы трапеза моих гостей прерывалась криками, не так ли?

Азазель молча развернулся, не обращая внимания на брюзжащие протесты Эдгара. Спускаясь в недра здания, он шагал через две ступеньки за раз, а затем остановился. Он чувствовал этот запах. Тысячу вещей. Её кровь. Её страх.

Он чувствовал запах смерти и дерьма, но это были старые запахи, не сегодняшние. Он уже не чувствовал облегчения. Он даже не знал, зачем он здесь.

— Здравствуй, мой мальчик, — раздался за спиной голос Белоха. Он величественно восседал в кресле с высокой спинкой, держа в руке инкрустированный драгоценными камнями кубок. — Я ожидал, что ты появишься раньше, — он махнул рукой в сторону менее изысканного кресла рядом с собой. — Садись и расскажи мне, зачем ты пришёл.

Как будто он мог. Азазель сел, пытаясь потянуть время.

— Узнали её секреты?

Губы Белоха изогнулись в улыбке.

— Разумеется, мы узнали. Не все, конечно. Она отдыхает, пока я решаю её судьбу.

Холодный узел, заполнивший его грудь, казалось, расширялся, стянув всё внутри.

— И вы выяснили, что она знала о Люцифере?

— Нам, правда, это удалось. Должен сказать, что Уриэль сейчас очень доволен тобой. Ты почти искупил свою вину.

Азазель замер.

— Какое отношение ко всему этому имеет Уриэль?

Белох покачал головой.

— Дорогой мальчик, когда же ты поймёшь, что Уриэль причастен ко всему? Твои действия были очень полезны, и он готов вознаградить тебя за них.

— Вознаградить как?

— Он искал Лилит тысячи лет, но ему нужно было лишь дождаться, пока ты начнешь что-нибудь предпринимать насчет пророчества. Он знал, что ты приведёшь её ко мне, и тогда он сможет избавить мир от этой мерзости. Если ты продолжишь хорошо служить архангелу, думаю, что для тебя может наступить искупление.

— Для меня нет искупления, — он посмотрел в мутные глаза Белоха. В его спокойном взгляде было что-то знакомое, что-то нехорошее, но Азазелю не хватило смелости уличить, что именно. — Высшее Существо прокляло нас. Вряд ли его приспешник сможет отменить это проклятие.

Белох пристально посмотрел на него.

— Уриэль не его приспешник! — огрызнулся он.

Азазель уже не дразнил его.

— Что она тебе сказала?

— То, что ты уже знаешь. Что она была заключена рядом с Люцифером, когда отказалась повиноваться Верховному Существу и лечь под Адама.

— Но он отпустил её.

— Чтобы обрушить ужас на человечество. Соблазнять мужчин и забирать их жизненную силу, наделять бесплодием, душить новорождённых младенцев и похищать их из рук матерей.

— А зачем Богу это делать?

— Кто ты такой, чтобы сомневаться в слове Всевышнего? — прогремел Белох, и Азазель снова ощутил это жуткое чувство узнавания.

Он попытался вспомнить, с чего началась их вражда, но что бы ни было её причиной, она затерялось в тумане. Казалось, вражда всегда была здесь.

— Я никогда не боялся подвергать сомнению слово Божье. Именно за этот проступок я был изгнан с небес, если ты помнишь. За то, что влюбился, и за то, что задавал вопросы, — он говорил на удивление спокойно.

— Если ты когда-нибудь захочешь вернуться, тебе придётся научиться принимать это. Вот что такое вера. Повиновение без вопросов, — сказал Белох приятным голосом.

— А почему я должен захотеть вернуться?

Белох удивлённо посмотрел на него.

— Конечно, ты этого хочешь. Все хотят. Это совершенство, воплощение всего хорошего, вершина...

— Это рай, — решительно сказал Азазель. — А я предпочитаю человечность, со всеми её недостатками.

Медленная, тайная улыбка искривила иссохшие губы Белоха. Азазель прекрасно знал, что Белох может принять любую форму, какую захочет, и удивлялся, почему на этот раз выбрал старика. Вероятно, ему нравилось обманывать ничего не подозревающих людей, заставляя их думать, что он добрый и заботливый. Сначала ему удалось одурачить Рейчел.

Азазелю нужно было убраться отсюда к чёртовой матери раньше, чем он услышит её крик.

— Что именно она тебе рассказала? Мы знали, что она была заключена в тюрьму вместе с Первым. Мы прошли через всё это, чтобы выяснить, что и так знали. Она хранит секрет о тюрьме Люцифера. Что она тебе сказала?

— Тебе придётся обратиться к его святейшеству, архангелу Уриэлю, чтобы узнать эти ответы. А пока мне нужно закончить уборку. Мы позаботимся, чтобы в тайниках её памяти больше ничего не было заперто, и затем Разрушители Правды прикончат её.

Его сейчас стошнит. Он должен был знать, что Уриэль найдёт способ обмануть их. Он вгляделся в странно знакомое лицо Белоха и понял, что требования или мольбы бесполезны.

— Полагаю, они будут милосердны?

Это не поможет тому, как у него внутри всё переворачивается, но ей будет легче.

— Не говори глупостей. Слова умирающих часто бывают самыми интересными. Разрушители Правды продолжат работу через несколько часов.

Всё бурление внутри него прекратилось.

— А чего они ждут? Возможен ли какой-либо другой исход?

— Конечно, нет. Такое случается довольно часто. Когда Разрушителям Правды отдают приказ быть жестокими, а так приказал Уриэль, посвящённые настолько покрываются кровью, что трудно получить другую информацию, что они могут скрывать. И тут возникает вопрос о её голосе, — Белох одарил его самодовольной улыбкой.

— Её голосе?

— Её крики оставили её без голоса. Он должен скоро вернуться, по крайней мере, настолько, чтобы мы смогли собрать окончательную информацию, — Белох усмехнулся. — Ты хотел попрощаться с ней? Не уверен, что она сможет ответить и поскольку ты был тем, кто привёл её к нам, я сомневаюсь, что она будет рада видеть твоё лицо в качестве последнего, что она увидит, но это зависит от тебя.

Интонация его голоса тоже была странно знакомой. Родилось невероятное подозрение, и хотя он говорил себе, что это безумие, оно становилось всё сильнее и сильнее.

— Я посмотрю на неё, — сказал он.

Белох удивлённо взглянул на него.

— Я не думаю...

—