Азазель даже не вздрогнул. Дождь лил как из ведра, промочив насквозь, и он чувствовал себя так, словно тонул. Он ничего больше не мог поделать.
Они потянули её прочь. Они прицепили железные цепи к её наручникам, и потащили её, отказываясь прикасаться к ней. Она ни разу не посмотрела в его сторону, не издала ни единого звука в протест, даже когда она упала на брусчатку из-за того, что они слишком сильно дёрнули её. Она просто с усилием поднялась на ноги раньше, чем они снова смогли дёрнуть за цепь. И она исчезла.
Они тянули меня по улицам, а дождь хлестал по нам. Я едва могла идти с наручниками на моих запястьях, и чувствовала влагу меж моих ног. Его влагу, результат того, чем мы занимались. Прямо перед тем как он отдал меня в руки убийцам.
Предательство. Я не могла ни думать, ни чувствовать, я просто продолжала шагать вперёд, то и дело поскальзываясь, жёстко падая и вновь поднимаясь на ноги. Я больше его не увижу. Либо они выяснят то, что им надо знать то, что было спрятано в глубинах моего сознания, либо не выяснят. В любом случае, я буду мертва.
Меня должно было это волновать. Я должна была попытаться сбежать. Но наручники были железными. Даже если бы они были тонкими, сомневаюсь, что я смогла бы сломать их. Если бы только они были бумажными. Это не важно. Ничего уже не имело смысла. Я была готова.
Меня пихали, и я падала на землю. Они смеялись надо мной. Ко времени как мы достигли здания, я была вся в ушибах и кровоподтёках, и едва могла идти, когда меня толкнули вперёд. Не в тёплое и уютное убежище Белоха, а в совершенно белую комнату, которая больше походила на больничную операционную со зрителями. Здесь были различные виды медицинского оборудования и другие предметы, назначение которых я не могла определить. Я уставилась на них, пытаясь заблокировать свой разум от боли в теле и от шока, возникшего от его ужасающего поступка.
Они подняли меня на стол, используя новые сдерживающие узы, несмотря на то, что наручники так и не сняли. Они едва управились, когда в помещение плавно вошли шесть созданий. Они были облачены в охватывающие монашеские мантии, капюшоны были низко опущены на головы, их лица оставались в темноте. Они ничего не сказали, просто устроились вокруг меня, и я поняла, что вероятно это и были Разрушители Правды. Мой стоический фасад начал трещать по швам, и я отчаянно стала озираться по сторонам и увидела Белоха, стоявшего позади них, с доброй улыбкой и нежностью в глазах.
— Помоги мне, — запинаясь, вымолвила я. — Не дай им сделать это.
Он вышел и встал в изголовье стола.
— Милое дитя, — пробормотал он, гладя мои влажные волосы. — Я тот самый, кто приказал им это сделать. Я бы сказал тебе, что мне жаль, но это просто расплата за грех.
Он склонился и нежно поцеловал меня в лоб. А потом он исчез.
И тогда я перестала чувствовать. Перестала надеяться. Они сделают мне больно, они убьют меня, и я ничего не могла с этим поделать. Я просто буду терпеть, пока они не покончат со мной. Другого выбора у меня не было. Я не буду просить, умолять, и Бог знает, я не смогу заплакать. Я буду терпеть в горделивой, постыдной тишине. Один из Разрушителей Правды поднял руку, и я увидела, что он держал в руке.
И я начала кричать.
Глава 14
АЗАЗЕЛЬ НЕ ВЕРНУЛСЯ ДОМОЙ. Вместо этого он шёл по городу под дождём. Он промок до нитки, но ему было всё равно. Он просто старался ни о чём ни думать, пока шёл и шёл. Он ещё не мог уйти. Пока не получит информацию, за которой пришёл. Будь проклят Белох за то, что заставил его пройти через эту пытку. Почему старик просто не забрал её в ту первую ночь и не покончил с этим?
Ответ был прост. Он видел, что Азазель не готов отпустить её. И Белох знал, что нашёл благодатную почву для своих любимых жестоких игр.
Ему следовало бы знать, что он окажется здесь, в штабе Белоха, под безобидным старым рестораном. "Ещё одно доказательство её коварной силы", — пытался он убедить себя, входя в смежную дверь, но слова не имели никакого смысла. Его разум был намеренно пуст, потому что его мысли были слишком порочны, слишком вредны. "Это её вина", — снова подумал он и понял, что оправдывается. Он сделал то, что должен был сделать. Он ни о чём не жалел.
Тогда почему он был здесь?
Первым он увидел Еноха, игравшего в кости со своими людьми в фойе. Он посмотрел на приближающегося Азазеля и усмехнулся. На его мундире была кровь, и Азазель глубоко вдохнул. Он мог отличить этот запах. Кровь Рейчел.
— Так и знал, что рано или поздно ты появишься, — протяжно вымолвил Енох. — Выглядишь так, будто искупался. Ты не заметил, что идёт дождь?
Азазель не стал утруждать себя ответом и направился в коридор.
Енох быстро преградил ему путь.
— И куда, по-твоему, ты собрался?
— Убирайся с дороги.
— Ты не можешь передумать, ты же знаешь. Не тебе принимать решение, решение только за Белохом. Это всегда было решением Белоха, и ты это знаешь.
— Прочь... с... моего... пути, — произнёс он по словам.
— Уже слишком поздно. Она уже давно у Разрушителей Правды. Она перестала кричать несколько часов назад.
Енох был выше Азазеля при его 189 см роста, и весил на сорок фунтов больше него. Азазель даже не колебался. Он бросился на него, ярость наполнила его тело такой силой, что Енох в изумлении упал. Он попытался подняться, но Азазель ударил его снова, и так сильно, что Енох перекатился через комнату, приземлившись смятой кучей у стены, и остался там лежать, ошеломлённый. Азазель прошёл в здание.
Не было никакого шума, кроме обычных звуков обедающих наверху, вежливо набивающих себе рот. Пока он целеустремлённо шёл по коридору, появился Эдгар, как всегда невозмутимый.
— Вы хотели пообедать с нами наверху, милорд? Боюсь, мы не сможем предоставить вам столик в таком виде, — пробормотал он, как всегда елейно. — Но я уверен, что смогу найти вам сухую одежду, чтобы вы выглядели более презентабельно, и тогда мы сможем всенепременно...
— Где Белох?
Эдгар и глазом не
