— Не все демоны злые.

— Но я, злая.

Я даже не потрудилась сформулировать это как вопрос, а он не потрудился ответить.

— Значит так, спать я с тобой не собираюсь, — сказала я, наконец. — Можешь сказать Белоху, что он может просто забыть об этом.

— Тогда он без промедления передаст тебя Разрушителям Правды.

— А если я всё-таки пересплю с тобой? Не то чтобы я хотела этого, но мне любопытно. Значит ли это, что меня не отдадут его приспешникам? Ты станешь моим добровольным рабом?

Это была привлекательная мысль. Мне нравилось представлять, как он стоит на коленях рядом со мной.

— Конечно, нет. Белох бьётся об заклад, что ты победишь меня. Я знаю, что это невозможно. Секс с тобой для меня ничего не будет значить.

— Как и для меня, — отрезала я. — Ответ на твой вопрос прост. Мы просто скажем им, что мы это сделали. Что мы постоянно этим занимаемся. Всю ночь напролёт занимаемся этим диким делом, и ты не совсем уверен, сдашься ты или нет, но тебе требуется больше времени, чтобы понять это. Что даст тебе достаточно времени на подготовку плана побега.

— В этом плане есть два фатальных недостатка, — сказал он. — Во-первых, ты ещё не дала мне повода спасти тебя. Мне нужна эта информация и Разрушители Правды добудут её для меня.

Мне ещё кричать хотелось, что у меня нет никакой информации, но я прикусила губу. Я не теряла надежды убедить его спасти меня. Он уже однажды спас меня, будучи и тем, кто организовал мою смерть. Под его холодной внешностью билось настоящее сердце. Если у ангелов есть сердца. Если он действительно ангел.

— Ты сказал, что есть два фатальных недостатка, — сказала я вместо этого. — А какой второй?

— Он поймёт, если мы солжём.

— Каким образом? У него есть камеры? Микрофоны?

— Перестань думать, что имеешь дело со смертными, Рейчел. Поверь мне, он узнает.

Звук моего имени на его губах был странным, почти сладким, хотя казалось, Азазель даже не заметил, как произнёс его.

— Откуда ему знать?

Он подавил вздох раздражения.

— Он почувствует запах.

— Фу! Неужели он думает, что мы не примем душ?

— Я не говорю о сперме, поте и вагинальных выделениях, — сказал он с излишней откровенностью, и я почувствовала жар на своей коже. — Он почувствует изменения в твоём теле, в твоей коже, в твоих венах. Он узнает.

— У меня уже был секс раньше, и поверь мне, не было никаких изменений, которые я не могла бы смыть.

— Это часть твоего проклятия. Сводить мужчин с ума от желания и не чувствовать удовольствия.

— Отлично, — пробормотала я. — А я-то всё это время думала, что фригидная.

Он пристально посмотрел на меня, но я не смогла прочитать выражение его глаз. Голубые глаза в чёрно-белой вселенной. Я начинала дорожить этим маленьким кусочком цвета, в тоже время понимая, что не должна... не должна ничего ценить в нём.

Но самое смешное, что я ценила. С того самого момента, как я проснулась в грязном номере австралийского отеля и посмотрела в его мрачные глаза. Я не знала, было ли это дежавю, или шок, или самый быстрый случай стокгольмского синдрома в истории. Всё, что я знала, это то, что я посмотрела в его глаза и увидела... я хотела сказать увидела родственную душу, но это было нелепо. Но я видела узы, связь, которая существовала независимо от того, что он пытался сделать со мной. И частью этих уз было совершенно неожиданное желание.

— И что же ты предлагаешь нам делать?

Если ему не нравятся мои идеи, он может придумать что-нибудь своё.

— Он даст нам неделю, если решит, что мы выполняем его приказы. Если поверит, что ты разрушительно на меня влияешь. Если он узнает, что мы отказались, он незамедлительно заберёт тебя и победит.

— Как и ты, за то, что отказался играть в его игру.

— Но ты не победишь. Ты будешь мертва.

Это не должно было стать сюрпризом. Я всегда знала, что это ждёт меня в конце.

— А почему тебя это волнует? — спросила я.

"Какой глупый, плаксивый вопрос", — подумала я, жалея, что не могу забрать его. Азазель пытался убить меня, он много раз говорил мне, что считает меня чудовищем, которое должно быть уничтожено. Я была всецело расходным материалом.

Разумеется, он ничего не ответил. Вряд ли, Азазель способен на вежливую, успокаивающую ложь.

— Решение за тобой, — сказал он.

Я вырвалась из размышлений о своей неминуемой смерти.

— Что ты имеешь в виду?

— Завтра Белох пришлёт сюда кого-нибудь, и если он не застанет нас вместе в постели, то заберёт тебя.

Я откинулась на спинку дивана, глядя в его прекрасное лицо. Верная, мучительная смерть или принуждение к сексу с мужчиной, который привлекал меня больше, чем кто-либо когда-либо? Ой, ущипните меня.

— Я выберу секс.

Выглядел он не особенно счастливым из-за моей благородной жертвы. На самом деле, он выглядел встревоженным, и я решила взять свои слова обратно.

— Тебе не нравится эта идея? Ты всегда можешь просто лечь на спину и думать об Англии.

— С какой стати мне это делать? — его голос был ровным и невозмутимым.

Я раздражённо пожала плечами.

— Это поговорка. Матери в Викторианской Англии говорили своим дочерям, что секс — это ужасно, но это их долг, и они должны лежать и думать об Англии.

— Это не мой долг.

— Не будь таким чертовски буквальным.

Тишина. Я ждала, что он подойдёт ко мне, но он не двинулся с места. Он просто наблюдал за мной своими ярко-голубыми глазами. Вдалеке я услышала, как часы пробили час и мой желудок сжался. Я действительно собиралась заняться сексом с этим предположительно нечеловеческим мужчиной, который смотрел на меня без каких-либо эмоций. Или я могу умереть.

Я ждала, сколько могла, но терпение никогда не входило в число моих добродетелей.

— Итак... что дальше?

Он не ответил. В этом не было необходимости. Я встала, нервничая.

— Пожалуй, я пойду приму душ, прежде чем мы... ээ... сделаем это. Где ты хочешь встретиться?

Он просто поднял на меня глаза.

— Я найду тебя.

О. Мой. Бог. Что, чёрт возьми, я делаю? "Это единственное, что я могу сделать", — напомнила я себе. Может быть, это мне придётся закрыть глаза и подумать об Англии. Казалось, он совершенно не заинтересован в нашем предстоящем сексе. Мне оставалось лишь надеяться, что он может действовать по повелению, потому что я определённо