Это должно было быть забавно — по сравнению с худощавым, жилистым телом Азазеля, этот мужчина был огромным, подавляющим. Он должен был пугать меня больше, чем Азазель. Но были и другие виды страха.
— Куда вы её ведёте, милорд? — это почтительное обращение прозвучало саркастически для моих ушей, и Азазель ещё сильнее сжал своими пальцами мягкую плоть моего предплечья.
— В дом на улице Сидар. Белох отдал её под мою опеку. Сожалею, что вынужден вас разочаровать, — сарказм сочился из его слов и мужчина, нахмурившись, сдвинул брови на переносице.
— Зачем ему это делать? Она была обещана нам.
— Вам лучше спросить его самого, не так ли? — сказал Азазель, но я видела тревогу в его голубых глазах. — Кроме того, разве она не должна была сначала пойти к Разрушителям Правды?
— Мы возьмём её, когда они закончат с ней.
— Вам, как и мне, хорошо известно, что обычно после того, как Разрушители Правды заканчивают, остаётся не так уж много.
Похоже, он понятия не имел, какое впечатление произвели на меня эти слова.
— Отличное замечание. Поэтому я беспокоюсь, что он отпускает её с вами. Она должна остаться здесь.
— Повторяюсь, обсудите это с Белохом.
— Вы знаете, что я не буду этого делать.
— Тогда отойдите в сторону.
На мгновение показалось, что огромный мужчина прям вибрирует от ярости, нависая над нами. Но потом он лаконично кивнул и попятился.
— Я выставлю охрану у дома, — сказал он. — Чтобы вновь не возник риск потерять её снова.
— Очень любезно, — пробормотал Азазель. — Но в этом нет необходимости. Она никуда не пойдёт без меня.
— Пока ты не отдашь её Разрушителям Правды.
Я чувствовала его колебания, хотя сомневалась, что предводитель заметил это.
— Пока я не отдам её Разрушителям Правды, — спокойно согласился Азазель.
И не слишком мягким рывком он потянул меня в бесконечную ночь Тёмного Города, где тени сомкнулись вокруг нас.
До тех пор, пока он не передаст меня Разрушителям Правды, которые ничего не оставят, когда закончат со мной. Неужели он спас меня от Нефилимов только для того, чтобы передать в равноценные руки Тёмного Города? Пока он вёл меня по пустынным улицам, я оглядывалась в поисках любого возможного пути к бегству. Если я уйду от него, то уже не знаю, куда пойду. Я уже знала, что люди, живущие здесь, ничем не помогут, и у меня зародилось сильное, хотя и запоздалое подозрение, что Белох вовсе не такой милый, рассеянный профессор, каким он казался.
— Даже не думай, — пробормотал Азазель себе под нос. — Ты и десяти футов не пройдёшь. Повсюду стоят Полуночники, и они наблюдают за нами. Думаю, с этой минуты они постоянно будут за нами следить.
Я вздрогнула, пораженная одновременно мыслью о том, что они наблюдают, и осознанием того, что Азазель снова прочитал мои мысли. Хотя я предполагала, что достаточно легко догадаться о моих мыслях, пока я крутила головой из стороны в сторону. Я упёрлась пятками в землю, когда мы подошли к старому кирпичному дому, но это мне не помогло мне. Азазель просто потянул меня вверх по ступенькам, втолкнул внутрь и захлопнул за нами дверь, заперев её на ключ.
— Не то чтобы это принесло какую-то пользу, — пробормотал он. — Енох может войти, когда захочет.
— Енох?
— Твой новый поклонник. Предводитель Полуночников. Он не самый лучший враг, которого стоит заводить.
— Он ненавидит тебя.
— Да. И теперь тебя он тоже ненавидит.
Я вздохнула.
— Да, с каждым разом дела всё лучше и лучше. Так скажи мне, что, чёрт возьми, имел в виду Белох?
— Нам лучше поговорить наверху.
Он больше не сжимал мою руку, и я задалась вопросом, будет ли он продолжать принуждать меня, если я буду отпираться. Хотя у меня и в мыслях такого не было. Я хотела получить ответы, и на этот раз он собирался дать их мне, хотя я думала, что он был таким же ангелом, как я была доисторической богиней секса.
Он начал подниматься по лестнице, и я последовала за ним. Я всегда могла ударить его по голове и убежать, независимо от того, сколько Полуночников рыскало вокруг дома.
Одна из дверей была открыта и высокая кровать, такая же, как и в моей комнате, была смята. Наверное, это была его комната, и я изо всех сил старалась не выказывать нежелания войти. В конце концов, мы оба были взрослыми и могли вести разговор, как в спальне, так и в библиотеке.
В одном конце огромной комнаты стоял неудобный на вид викторианский диван, и я подошла и села, совершенно готовая перекрёстно допросить Азазеля.
Азазель приподнял бровь, и мне почти показалось, что я заметила усмешку на его прежде суровых губах. У меня вдруг возникло ощущение, что он ненавидит меня не так сильно, как раньше, хотя я понятия не имела, что заставило его передумать. Он уселся в кресло с высокой спинкой, которое стояло под прямым углом к дивану.
— Почему он назвал тебя ангелом? — я сразу же перешла к делу, не дожидаясь, пока он возьмёт разговор под контроль. — Как по мне, ты вообще не похож на нежного херувима, присматривающего за людьми.
— Вовсе нет, — отрезал он. — Я падший.
Какое-то мгновение я не двигалась. В это я почти поверила, глядя на неземную красоту его бледного лица и холодный гнев в его напряжённом теле.
— Когда?
— Ещё до того, как стали вести летопись времен.
Я стала ломать голову в поисках информации, полученной из когда-то прочитанных мной отрывках.
— Ты Люцифер?
Мне удалось напугать его.
— Что ты знаешь о Люцифере?
— Немного. Он был первым падшим ангелом, не так ли? Любимый ангел Бога, который стал слишком высокомерным и упал с небес, чтобы стать Сатаной.
Я практически видела, как крутятся колесики в омутах его холодных глаз, пока он решал, как много можно мне рассказать.
— И да, и нет, — сказал он, наконец. — Он был любимцем Бога, и его имя означает Несущий свет. Что же касается высокомерия, то это было просто сомнение в божьем выборе уничтожить мужчин, женщин и детей за грех одного человека, Бог часто так делал. Люцифер задавал вопросы и за это его приговорили к вечным мукам. Что же касается Сатаны, то он просто искусственная конструкция, используемая людьми для объяснения действий Бога и архангела Уриэля.
— Ты хочешь сказать,
