— Не исключено, — сержант кашлянул. — Пока, что я знаю, что та жена нового русского не соврала, что видела у вас в квартире военных.
— И это все? — Коршун поморщился. — А вы спросите у неё, может она вспомнит, что они, эти военные, у неё искали, может, вспомнит?
— Стуков? — сержант включил переговорное устройство.
— Я.
— Спроси у дамочки, может эти ребятки хотели что найти в её квартире, а она им не показывала.
— Ладно, — включенная рация зашумела. — Говорит, что искали какого-то то ли ястреба, то ли коршуна, а когда не нашли, то принялись за неё.
— Кого? — не понял сержант.
— Меня, — вставил Коршун. — Фамилия у меня такая, Коршун
— А-а, ну да, конечно, — сержант кивнул. — А вы знаете, кто это мог быть?
— Бандиты, кто же еще? — Коршун пожал плечами. — Или вы так не думаете?
Вместо ответа коп снова связался по рации со своим помощником:
— Стуков, ты долго еще?
— Заявление пишет.
— Значит так, отправляешь её на освидетельствование…
— Куда?
— Куда… — сержант тяжело вздохнул. — Пусть задокументирует официально наличие мужской спермы в своем влагалище, адрес назвать?
— Я знаю.
— Да вот еще, что, — сержант почесал за ухом, — предупреди её об уголовной ответственности за дачу ложных показаний.
— Это насчет спермы?
— На счет этого парня, что мы задержали, он, похоже, здесь ни причем, ну и спермы тоже.
— Понял.
— Тогда действуй, раз понял, — сержант отключился. — Все, капитан, вы свободны. Сейчас только протокол осмотра составим и все…
— Не надо, — Коршун подошел к изуродованной стенке и извлек из-под разбитого стекла маленькую фотографию женщины, когда-то, очень давно его бросившей. Подул на нее и положил в сумку к пистолету, которая, кстати, все это время продолжала висеть у него на плече, совсем не привлекая внимания полиции. — Или делайте это, но уже без меня. В моей двери, слава Богу, два замка, один при взломе остался целым, так что когда будите уходить, просто нажмите кнопку. Мне на работу надо…
— Нет, капитан, так не пойдет. У тебя своя служба, у нас своя… Долго мы тебя не задержим, десять минут и все… Не хватало, что бы ты потом еще на нас весь этот разбой повесил, — сержант достал бланк и принялся его аккуратно заполнять своим каллиграфическим почерком. — А ты пока пиши заявление, здесь уголовным делом попахивает…
«Вот тебе и сняли засаду, — Коршун принялся за писанину. — Вчера сняли, а сегодня опять поставили… Второй раз за утро возвращаюсь в свою квартиру и второй раз попадаю черт знает куда, сначала в девятнадцатый век, а затем в век нынешний, только двумя часами позже… Интересно, куда делось больше двух часов времени? На моих то до сих пор только десять часов стрелки показывают».
— Все, — сказал коп и поднялся. — Подпишите и вы свободны.
— И у меня все, — Коршун тоже поднялся. — Встречный ветер вам в грудь и большой красный парус в руки.
Сержант не ответил, сработала выработанная годами служба защиты организма: «Эффект отрицательный, не обращать внимания, от эмоций воздержаться!»
— И куда же он мог пропасть, Бурмаков? — полковник из-под бровей смотрел на своего подчиненного. — Испарился…
— Так точно, — майор стиснул зубы.
— С седьмого то этажа?
— Товарищ полковник, — Бурмаков подался чуть вперед, — из подъезда он не выходил, но и в квартире его тоже не оказалось. Вернее, он сначала вышел, а затем снова вернулся. Я сам отчетливо слышал, как он хлопал дверью.
— Слышал или видел?
— Слышал.
— Это была соседская дверь, майор, — Смирнов поднялся с кресла и вышел из-за стола. — Вы к ним заглядывали?
— Да, — набычился майор. — Нам повезло, все соседи были дома.
— И что?
— Он исчез из своей квартиры, это я гарантирую. У нас есть свидетельница, которая его видела в своем окне буквально за минуту до нашего прихода.
— Майор, — Смирнов вплотную приблизился к офицеру, — мне плевать на то, кто там его видел, как и на то, что кто-то там слышал из кустов пока там штаны натягивал и ширинку застегивал, как он хлопал дверью. Мне нужен Коршун, понял? И где ты его будешь сейчас доставать, меня совершенно не интересует. Переверни весь город, но что бы этот выродок был схвачен. Понял?
— Так точно.
— И еще, — полковник вернулся к столу. — Тоже самое касается и Сорокина.
— Он же народный…
— Еще есть вопросы?
— Никак нет…
— Выполняйте, — полковник устало вернулся в кресло. — Сегодня, крайний срок к вечеру эти двое должны быть у меня, живыми или…
Звонок телефона не дал ему закончить.
— Слушаю, — поднял он трубку, — Смирнов… Кто, Коршун? Подожди минутку, — и он, зажав микрофон ладонью, замахал рукой, останавливая майора. — Ты где? Возле дома?! Что ты там делаешь, почему не на службе? Квартиру разбомбили, кто? Не знаешь, а ты где был в это время? Где ты был, в каком таком шестьдесят девятом году? Да…да…хорошо. Когда будешь? Хорошо, через сорок минут жду тебя у себя, — полковник вернул трубку на место и уставился на своего подчиненного. — Слышал?
Майор кивнул.
— И я слышал, — Смирнов снова поднялся и потянулся за сигаретой. — Явление Христа народу… Говорит, что на пару часов сегодня утром задержался в шестьдесят девятом году, а когда вернулся, узнал, что какие то уроды разбомбили его квартиру. Похоже, что у парня совсем крыша поехала.
— Похоже, — губа майора скривилась во все понимающей ухмылке.
— Что скалишься? — полковник зыркнул на майора. — Группу захвата ко мне, срочно. Через сорок минут этот отморозок будет у меня. Он, видите ли, едет на работу…
— Есть…
Майор ушел, а полковник остался. Страшный день и бессонная ночь остались позади. Чувствовал он себя неважно, но спать не хотелось, нервы… Жена в морге, дочь… Александр Васильевич взял со стола рамочку с фотографией и аккуратно протер стекло носовым платком. Такие любимые и родные девчонки и…такие теперь далекие. «Эх, Ленка, Ленка… — вздохнул он. — Как же мы теперь без тебя жить то будем?» Потом пошли мысли о дочери, одна мрачнее другой… Но здесь хоть была надежда, что она жива. «Сутки прошли, а как целая жизнь, — он вернул фотографию на место. — Целая жизнь и есть…»
Золотое перо «паркера» заскользило по листу бумаги. Белый лист, черные чернила, белое — черное… Одна точка, вторая, третья, четвертая пятая… Пять, всего пять. Еще пять? Названия станций метро…тоже пять, первая — «Таганская», последняя — … Пять точек — пять станций, пять жизней — пять смертей… Обезумевшие от страха глаза последней, той, которую он сам видел, застывшая в них смерть… Полковник скомкал листок и швырнул его в корзину для мусора. «Нет, — он поджал свои губы, — эти девчонки не самоубийцы. Кто-то им помог. Кто? Завтра похороны, их хоронят, мою жену хоронят. Одна из погибших знает мою дочь, вернее, знала. Знала меня и мою жену. Обе погибли и обе в один день… Совпадение? Её же
