Лорман поднялся на ноги. «На сколько еще фонарика хватит? — вздохнул он. — Без света, вообще, сдохнем». И снова шаги, шаги, шаги… И еще только гулкое эхо, теряющееся в туннеле. За своими думами он даже не сразу заметил, что идет, светит фонариком и ничего не замечает, что твориться вокруг. Он остановился и выключил фонарик, обалдело уставившись на светящееся пятно в конце черного тоннеля. «Станция? — Лорман закрыл глаза, досчитал до десяти, как тот козлик, и снова открыл их. Видение не исчезло. — Надо поторапливаться, — решил он, — поезда ходят, станция светиться. Как бы следующий такой составчик не оказался для меня последним. Обидно будет, что если все это окажется правдой, а меня уже не будет. Хотя, что такое реальность? — Лорман сплюнул себе под ноги. — Мое субъективное отражение объективной действительности. Вот она есть, — он взглянул на плевок. — А вот…её уже и нет!». И он с такой силой и злостью растер его по шпале, что от того даже мокрого места не осталось.
Все оказалось правдой, никакого обмана… Лорман вскарабкался на перрон и огляделся. Даже не верилось, что все так просто… Только людей не было видно, а так все в полном порядке. Он взглянул на часы и все понял. «Конечно, — усмехнулся он. — Два часа ночи, откуда им здесь взяться то?» Узкий длинный перрон, где-то далеко, далеко упирался в эскалатор. Мраморный пол, мраморные
стены, чистый полукруглый потолок и спрятанные от глаз лампы… Чудеса, чистота и порядок. Свет… Лорман даже дотронулся до одной из стенок, что бы убедиться, что это не очередная галлюцинация. Было приятно ощущать холод камня и знать, что все это тебе не сниться. «Неужели кошмар закончился? — не верил он, медленно направляясь к концу зала. — Плевок остался не растертым? Вот дурдом… Скажу милиции, где осталась Лика и домой. Нет, они без меня её не найдут, придется идти… Зато потом уж точно домой. А завтра, точнее уже сегодня, снова на работу. Как хорошо, — Лорман остановился и потянулся. — Каждый день одно и тоже. Ни каких тебе новшеств и открытий. Сиди за столом, перекладывай бумаги да отвечай на звонки, романтика… Не расслабляйся, — одернул он себя, — на плевок наступишь…».
Эскалатор не работал. «Ну вот, что я сказал? — парень осторожно ступил на лестницу в ожидании подвоха. — Сюрпризы продолжаются. Сейчас доберусь до самого верха, а там… Нет, об этом лучше не думать. Все будет хорошо. В такое время, если бы он работал, то было бы странно, а так…стоит и пусть себе стоит. Я и ножками к воздуху вскарабкаюсь». Осилив несколько ступенек, Лорман вдруг развернулся и стал спускаться. «Зачем ходить ногами, если можно и проехать, — осенило его. — Поверну ручку в кабинке и все…Волшебная лесенка унесет меня к небу». Не унесла… Первая ручка — щелк, вторая ручка — щелк, третья ручка — щелк… Три лестницы и ни одна не работала. Облом…Лампочки горели, все мигало, ничего не работало… Зеленая лампочка, красная… Красный телефон, зеленый… Набирать нельзя, слушать можно. «Сейчас подниму трубку, — Лорман даже вспотел от напряжения, — и все… Все, к чертовой матери, закончиться. Алло, здравствуйте…» Тишина, ни гудков, ничего вообще… Он положил зеленую трубку и взял красную: пи-пи-пи…асисяй? «Любоф!!!», — проводка рвется, и аппарат со звоном врезается в стеклянное ограждение кабины. Треск… Нога зависла над плевком. Реальность?
«Двадцать восемь ступенек вверх, еще пять, еще шестьдесят три… две третьих пути пройдено, — Лорман остановился и посмотрел вниз. — Тридцать девять лет жизни! Двести тридцать девять лет жизни…Ужас. Сколько мне будет, когда я доберусь до верха? Целая жизнь…Бред, мне всего двадцать три…» Круглые белые фонарики на тонких ножках — аккуратненькие головки спускающихся вниз пассажиров… Светящиеся мозги!
Еще несколько ступенек и все. Уже видны турникеты. Еще чуть-чуть… Рывок, эскалатор дергается, ноги теряют опору, турникеты улетают вверх, ступеньки…мелькают в глазах и…смеющиеся белые шарики. Крик, боль… Эскалатор медленно, но все быстрее и быстрее движется вниз. Все работает! Музыка, тихая и спокойная льется из встроенных динамиков. Он ее не слышит.
Только мелькающие ступеньки и светящиеся белые лица. «…На ступенях эскалатора запрещается сидеть…» А кувыркаться по ступенькам можно? Лорман пытается зацепиться за что-нибудь руками и не может. Смех в зале! Шарики смеются, зрители довольны… Несчастный валится вниз и не может остановиться… Маленькая девочка играет в переходе на скрипке. Музыка…
Ну, вот и все…и нет больше мечты…
Все стало вдруг так ясно и понятно,
Что все вокруг, лишь отзвук пустоты…
В ушах звенящий, слабо и не внятно
Шарики срываются со своих тонких ножек и тоже начинают скатываться вниз. Железные пальчики впиваются в струны…
Чего хочу? Не знаю и мечусь…
А жизнь, что море — топит и спасает.
Я нахлебался вдоволь, но держусь,
За жизнь, которая меня не принимает.
Верх — низ, потолок — ступени, смычок — струны…
И, кто кого… И все ж она сильней!
Она, что космос — та же бесконечность.
А я уже загнал своих коней,
Еще лишь шаг…И дальше — только вечность!
Последний шарик скатился со ступенек и застыл возле распластанного на мраморном полу тела. Струны разорваны, музыка затихла, шарики разбились и погасли, человек…умер. Веселье закончилось. Метро устало и отдыхает, застывшие колеса механизма эскалатора остывают…Битое стекло, теплое машинное масло, холодное железо, слезы, рваные струны, кровь… Действительность? Плевок…
День 3, эпизод 12
Эпизод ХII
Плевок? Спокойное течение жизни на станции «Китай-город» закончилось в одну секунду, когда эскалаторы стали вытворять, что-то непонятное. Сначала дернулся и остановился один эскалатор. Затем его примеру последовал второй, но тот, правда, сразу же снова заработал, но только почему-то в обратную сторону. Третий же эскалатор, вообще, перешел на издевательский режим рывков и остановок. Первая ручка — щелк, вторая ручка
