— Ну и что, — девчонке, похоже, надоела его восторженность, — что здесь такого? Увидел целый вагон и балдеет. Крыша поехала? А тому, что там твориться, — она большим пальцем показала куда то себе за спину, — ты уже не удивляешься?

— Здесь все…

— Конечно, чему удивляться? — не дала она ему продолжить свою мысль. — Здесь все так и должно быть. Представить себе метро по-другому?.. Как-то и в голову, скажи, уже не приходит, правда?

Вместо ответа Лорман подошел к точке экстренной связи с машинистом и нажал кнопку.

— Эй, — прокричал он в микрофон. — Вы, что там, уснули, что ли? Двери откройте… Мы выходим.

Прокричал и направил свет на двери.

— Выкусил, — комбинация из трех пальцев смотрела прямо Лорману в лицо. — Откроют они тебе, как же. Трупы двери открывать не умеют!

— Ладно, — парень оставил машинистов в покое и уселся рядом с девчонкой. Открыл свой портфельчик, достал из него американский бутер и принялся осторожно его расщеплять на две плоских составляющих. Когда с эти было покончено, он одну половинку, завернув осторожно в бумагу, вернул на место, а другую протянул Лике. Запах мяса поплыл по вагону, под ложечкой засосало. Появилась явная угроза захлебнуться слюной или, что не легче, подавиться собственным языком.

— А ты?

— Я не хочу, — глотнул он. — Меня еще после вчерашнего воротит.

— Как хочешь, — девчонка не стала упрямиться, взяла протянутый ей бутерброд и принялась его кусать. Укусит и жует, укусит и жует… А запах…

«Ну, чего жевать? Глотай и все, — Лорман сглотнул. — Дурак, сам отказался, — крыл он себя последними словами. — Скорее бы ты уже нажралась, что ли… Ест и ест, ест и ест… И не подавиться ведь, а я еще целовал её. Генеральская сучка, только про себя и думает».

— На, — вдруг услышал он её голос. — Я здесь одна подыхать не собираюсь.

Второй раз в джентльмена парень играть предусмотрительно отказался. «На счет сучки, это я погорячился, извини. А все-таки, какие же они умницы, эти янки, — запихивая в рот остатки бутерброда, радовался он. — Такую вкуснятину придумали, так бы ел, ел и ел… Жалко, мало!». Челюсть двинулась второй раз, и во рту остался только его вкус. Бутерброд кончился. Лорман удивленно вылупился на свою пустую ладонь. Только что был и на тебе, уже нету. «Могли бы и побольше, что придумать…» Воду, тоже стали экономить, сделали только по глотку, и бутылка снова вернулась в сумку. Лика достала сигарету и закурила.

— Осталось одиннадцать сигарет, — выдыхая дым, пожалела она. — Пол сраного гамбургера и одиннадцать друзей Оушина.

— Чего?

— Кино было такое. Они там банк брали.

— Взяли? — Лорман растянулся на скамейке и заложил руки за голову.

— Взяли, конечно, — девчонка последовала его примеру. — Крутые ребятки.

— Денег что ли им там мало, еще и банк потребовался?

— Это же кино…

— Вот и я говорю, — парень как будто её и не слышал. — Столько бабок, а они там бедненькие, блин, все трудятся и трудятся. Хотят все, что ли загрести? Николсон, вон какой древний, а на пенсию не собирается!

— Точно, — согласилась Лика. — Не жизнь, а сплошная проблема…

— Трудно им там, — зевнул Лорман. — Все есть, деньги девать некуда.

— Я бы нашла, — вздохнула Лика. — Мне сколько не дай, все равно мало будет.

— А у меня, их никогда и не было, — усмехнулся парень. — Только начал немного зарабатывать и на тебе, завтра уволят, если не появлюсь.

— Папе скажу, не уволят.

— Конечно… если только твой па…па… раньше меня не приб…

Мальчишка вырубился, не заметив. Усталость взяла свое. Лика затушила сигаретку, повернулась на бок и тоже закрыла глаза. «Все будет хорошо, — сказала она себе. — Ты только не расстраивайся, все будет хорошо».

Ребята крепко спали, и когда открылись двери вагона, они, естественно, не видели и не слышали