– Идем уже, – сказала Гретхен. Взяла меня за руку и потащила вниз по лестнице. – Если бы не ты, этой вечеринки не было бы. Ты – почетный гость.

– Правда? – с тревогой спросила я. Она еле слышно пробормотала последние слова, словно не хотела их произносить.

– Не притворяйся, что тебе не нравится.

– Зачем ты несешь на вечеринку книгу? – спросила я. Она еще более необщительная, чем я, раз собиралась сидеть в углу и читать.

– Я уже читала ее одиннадцать раз. Знаю почти каждое слово, – ответила она оборонительно, будто заранее считала, что я не пойму. Когда мы спустились с лестницы, она отпустила мою руку и направилась к кушетке, на ходу объявляя всем: – Я ее нашла. Она не выпрыгнула в окно. Просто потратила целую вечность, чтобы одеться.

Никто не ответил.

Все разговаривали, откуда-то доносилась тихая музыка. Я вошла в гостиную и ступила на ковер, и в этот момент у меня засосало под ложечкой. Вечеринка оказалась тише, чем я ожидала, но по-прежнему пугала – в комнате находились около десятка девушек. Они все обратили на меня внимание, а некоторые улыбнулись, но потом вернулись к разговорам. Никто не подошел. Ко мне не бросилась мисс Баллантайн. Я стояла и исходила неловкостью. Прошли минуты. Я не понимала, как стала почетным гостем.

Окинув комнату взглядом, я заметила Анджали. Она стояла в светло-желтом платье, струящемся по спине, улыбалась и, оживленно размахивая руками, разговаривала с девушками. Цвет кожи на ее запястьях был немного другим – после моего захвата красный потемнел, – и я надеялась, что никто этого не заметил. Я увидела Лейси в белом платье с высоким воротом и без рукавов – на ее руках выделялись мышцы, – но она не посмотрела на меня. Даже она улыбалась, но я находилась слишком далеко, чтобы отметить на ее лице еще какие-то эмоции.

Я могла бы засыпать их комплиментами, похвалив платья, присоединиться к разговорам, могла бы, но оставалась на месте.

Вся гостиная была обставлена мебелью прошлого века из золотистого бархата и с декоративными ножками, такая же присутствовала на висящих на лестнице снимках и подходила под пару стулу, в котором я сидела, когда пришла. От мебели и золотистой округлой обивки исходил легкий аромат освежителя ткани с приторной гарденией и помимо этого плесени. На диване из золотистого бархата, низком и глубоком, как лодка, помещались четыре девушки. Они мне кивнули, но не встали. Я нашла местечко у стены и завозилась с лямками, которые продолжали падать с плеч. Здесь оказалось прохладнее. В комнате не было кондиционера, и по спине тек ручеек пота. Потолочный вентилятор яростно наворачивал круги, обдавая всех потоками теплого воздуха.

Мисс Баллантайн заметила меня и натянуто улыбнулась, но не подошла ко мне. Если бы эта вечеринка проводилась в честь моего появления в этом доме, разве мисс Баллантайн не постучала бы по бокалу и не объявила бы мое имя? Или что-то вроде этого? А она лишь пристально смотрела на меня. А некоторые девочки едва заметно косились. Я снова поправила лямку.

Вокруг открытого пианино собралась еще группа девушек – они стояли спиной ко мне и перешептывались. А потом их кольцо разомкнулось – шепот прекратился, – и одна голова выделилась среди остальных.

Я знала эту девушку.

И что она вешала мне лапшу на уши.

Она знала, что я пыталась найти этот дом, и легко могла направить меня в нужную сторону, но она вместо этого игралась. Все это время она жила здесь, в «Кэтрин Хаус». Теперь девушка с угла Вэйверли и Вэйверли приоделась для вечеринки, накрасила губы темной помадой, ресницы тушью, отчего они казались острыми. В черной блузке с глубоким вырезом, в брюках вместо юбки. Все это выглядело логично. Но вот ее волосы…

Когда мы разговаривали на улице, они были короткими, в этом я уверена. Теперь же стали по плечи и приобрели лавандовый оттенок – заметно изменились. Это она?

Сначала она меня не признала. Играла с прядкой волос у уха: оттягивала ее назад, отчего блестящие лавандовые приоткрывали ее настоящие темные волосы. Она их высвободила, чтобы я заметила, и снова убрала. В голове закрутились мысли. Прорвались наружу.

Это была та же девушка. Только теперь в парике, и она почему-то хотела, чтобы я это знала. Никому даже не надо было представлять ее мне – это Моне.

Она демонстративно осмотрела меня с головы до ног, оценивая платье, чтобы я признала, дала ей знать.

– Спасибо, – проговорила я губами. – За платье.

Я не знала, как спросить ее, откуда она могла знать про платье. Ей сказала мисс Баллантайн? Она сама догадалась?

Она пожала плечами, как бы говоря: «Пустяки».

Мы до сих пор находились по разные стороны комнаты, в которой слышались разговоры и звон бокалов. Нас разделяли девушки, мебель и пианино, но казалось, будто она стояла у стены рядом со мной, и я говорила ей это на ухо.

Я отвела взгляд и неспешно двинулась к одному из столов – темных, с поверхностью, обработанной маслом, и высотой по бедро. На кружевных салфетках стояли различные предметы. Сувениры. Артефакты. Я провела пальцами по сделанному из серебра трехстворчатому трюмо с посеребренной щеткой, зеркалом, двумя заколками в форме веера и небольшой серебряной расческой. Зубчики расчески оказались острее, чем я ожидала. Я как раз указательным пальцем ковыряла один, как меня прервали.

В поле моего зрения появилось лицо светловолосой девушки. Сразу после ее белоснежной улыбки я отметила сияющие волосы, которые, казалось, были повсюду. Она держала в руках небольшую стеклянную тарелку с виноградом и порезанным кубиками сыром и пихала ее мне в лицо. Очевидно, эта еда предназначалась мне.

– Возьми, пока не уронила, – попросила она. – Моне сказала, я должна отдать тебе это в качестве извинений за произошедшее днем. Что она сделала?

Я держала тарелку в руке, но ничего не ела. С винограда стекал конденсат; под ним уже собралась лужица. Я не могла заставить себя положить в рот хотя бы одну ягодку.

Я вспомнила сказанное Моне на улице, за несколько часов до этого: чтобы я не раскрывала карты и продолжала в том же духе.

– Не могу сказать, – ответила я. – Это только между нами.

Мне нравилось, как это прозвучало. В этот момент я дала начало секрету.

Блондинка несколько раз моргнула. Я поставила ее в тупик.

– Кстати, я – Бина, – сказала я. – Заехала сегодня.

– Как будто мы этого не знаем. Я Харпер с третьего этажа.

– Я с пятого, – добавила я, гадая, имел ли в этом доме значение этаж, на котором располагалась твоя комната, выведет ли он что-то из-под моего контроля.

– Да, мы знаем, – сказала Харпер.

Значит, они знали мое имя и комнату, но они ничего не знали обо мне. Мой макияж