— А где мама?

Вадим впервые благодарен тому, что сейчас ночь и полумрак, из-за чего сестра не замечает, как бледнеет его лицо. Что, вот что он должен сказать? Нет, он знает, что должен сказать. Но не может. В страхе когда-нибудь услышать этот вопрос он несколько раз продумывал наиболее мягкий и осторожный ответ, а сейчас понимает, насколько убогое дерьмо нафантазировал.

— Только я с тобой, — проглотив ком в горле, говорит Вадим с лёгким намёком на правду. — Мы вдвоём.

— А… где?

— В больнице. Ты заболела, но уже выздоравливаешь, — опережая вполне очевидный вопрос, Вадим на скорую руку сочиняет простенькую историю, которая должна на время удовлетворить её интерес. — А пока спи и набирайся сил.

— Ммм… ладно. Сплю…

Закрыв глаза, Соня тут же начинает тихо сопеть. Поглаживая её руку, Вадим расстроенно смотрит на сестрёнку. Ему так много хочется сказать ей, о стольком поговорить, обнять, расцеловать и не отпускать до самого рассвета. Однако в душе понимает — случившийся диалог наилучший из возможных. Сейчас не время и не место говорить о сложном. А в том, что разговор будет сложным, Вадим не сомневается.

Теперь Вадим никак не может уснуть. На часах — четыре ночи, в голове — кавардак. Смотря на умиротворённое личико, он пытается решить сложившуюся дилемму: не получить проблемы с работой и, одновременно, не оставлять сестрёнку совершенно одну ближайшие пару дней. Он может обратиться к Кате, но прекрасно понимает, что той после дежурства надо отоспаться. Пораскинув мозгами, Вадим останавливается на Сергее — армейском товарище, который уже пару дней снимает опустевшую квартиру, а в выходные планирует отоспаться после рабочей недели.

Не теряя время зря, он набирает номер Сергея. Едва гудки заканчиваются, сбрасывает вызов и отправляет заранее подготовленное сообщение. Пару минут тот не отвечает. Вадим надеется, что предложение за день сэкономить треть месячной квартплаты простимулирует друга. Так и выходит, и он начинает новые переговоры по ватсапу, на этот раз с Катей.

***

— Куда? — заспано спрашивает Соня, проснувшись как раз во время его отступления перед обходом медсестёр.

— Мне пора на работу, — поцеловав сестру в висок, отвечает Вадим. — Я вернусь через пару дней. Сегодня за тобой присмотрит Сергей. Помнишь его?

— А мама? — простой вопрос, который опять бьёт Вадима в сердце.

— А это Катя, — резко меняет он тему, указывая на медсестру с другой стороны койки. Та в это время безучастно подключает капельницу к катетеру девушки. — Она мой хороший друг и присмотрит за тобой завтра.

Катя кивает повернувшей к ней голову Соне.

— Когда я вернусь, мы много и хорошо поговорим. Обо всём, — глянув на подругу, добавляет Вадим, напоминая той, чтобы не взболтнула лишнего.

Ещё неделю назад Катя убедила его, что врачи и медперсонал отделения не любят чесать языками с пациентами, так что от них Соня почти наверняка ничего не узнает о случившемся. Вполне возможно, что даже ампутация голени останется для неё тайной ещё на некоторое время. Единственные, кто могут проболтаться — это присматривающие за Соней люди. Поэтому Вадим и отказался от кандидатуры сердобольной соседки-старушки и влюблённого одноклассника девушки. Он расскажет сестре всё сам, потом, когда её взгляд перестанет быть рассеянным, а разум затуманенным.

Вадим старается не встречаться с Соней взглядом — та напугана, потеряна, а в её глазах нет ничего, кроме беззвучной мольбы. Ему лишь остаётся надеяться, что она когда-нибудь простит его сегодняшнее молчание. Ещё раз поцеловав сестрёнку на прощание, он уходит с тягучей болью под сердцем. И с каждым шагом та только усиливается. Вадим вспоминает сомнительное оправдание, что новая работа исключительно ради неё, и на душе становится чуть легче.

На парковке у машины его встречает Сергей. Не выспавшийся, в шортах и майке, тот со своей широкоплечей фигурой выглядит не так внушительно и устрашающе, как в рабочее время. Оставив любезности, они коротко обговаривают детали присмотра за Соней и то, что именно надо отвечать на каверзные вопросы. Получив пару скромных поздравлений по поводу выздоровления сестры, Вадим не менее усталым взглядом провожает, пожалуй, единственного друга, пока тот не скрывается из виду.

***

Ворота американских хором оказываются гостеприимно открытыми. Однако нет ни Майкла, ни намёка на кого-либо ещё. Загнав машину во двор, Вадим достаёт из салона поклажу и направляется в подозрительно тихий дом.

После больницы он наведался в семейную квартиру и почти час перекапывал весь гардероб сестры, складывая всё самое необходимое и подходящее в глянцево-чёрный чемодан. Было нелегко, ковыряние в нижнем белье он вёл сквозь пальцы, попутно найдя в укромном уголке полупустую пачку противозачаточных. Покраснев, засунул их на место и постарался тут же забыть увиденное, замещая смущение более приятными и позитивными мыслями. Лишь где-то в душе ёкнула зависть. Запихнув в чемодан всё, что только туда влезло, он покинул родные стены, ставшие для него ещё более чуждыми и холодными.

— Малая! — зовёт Вадим, заходя в прихожую.

В ответ всё та же тишина. «Страж» до сих пор твердит, что телефон подопечной где-то здесь.

— Малая! — чуть более нервно кричит он.

Сбросив надоевшие шлёпанцы и оставив груз, он заглядывает в безжизненную гостиную, а затем направляется в комнату девушки. Пусто. И в санузле никого.

— Да чтоб тебя… Аня!!! — орёт так, что, кажется, его и на улице сквозь звукоизоляцию слышно… стоп.

Вадим проходит в конец коридора, где из панорамных окон открывается вид на часть заднего двора и выдыхает. Вытащив из сарая шезлонг, подопечная улеглась на нём на лужайке прямо под утренним солнцем. Пройдя через весь дом, Вадим замечает завалы грязной посуды в раковине — и когда только успела? На столе же нетронутая бутылка коньяка. Не обуваясь, он в носках выходит на прогретый каменный пол веранды, а затем и на обжигающе-колючую траву.

— Обгореть не боишься? — спрашивает Вадим, встав так, чтобы на лицо девушки падала тень.

Приподняв голову и подняв на лоб громадные очки, Аня пару секунд смотрит ему в глаза, и он пытается понять, чего же она хочет: реакции на её полуобнажённое тело, скрытое простым и изящным бикини белого цвета, или извинений за почти суточное отсутствие?

— Значит, всё ок? — спрашивает подопечная, после чего медленно и грациозно, как кошка, разворачивается на шезлонге и ложится на него грудью, подставляя прогнутую спину лучам солнца. — Рада за тебя.

— Спасибо, — Вадим понимает, что вопрос был риторическим, но благодарит её именно за сдержанное слово.

— Я там тебе мороженое оставила. Пойди, охладись.

— Давно ты тут лежишь? — немного подумав, спрашивает он и не двигается