Шаттин подошёл к Гэттору и остановился рядом с ним, глядя на меня отчаянным взглядом. В руке колдуна появился длинный нож. Он держал его двумя пальцами за деревянную ручку, словно не знал, что с ним делать: то ли на землю бросить, то ли отдать кому-нибудь.
— Смотри!
Гэттор очень аккуратно, едва касаясь, провёл заострённым кончиком по руке Шаттина, по-прежнему держа нож двумя пальцами. На руке появилась царапина.
— Видишь, какой острый?
Я кивнула, не сводя с него глаз, осторожно проникая под его ментальный щит. То, что Гэттор решил сначала со мной поговорить, было мне на руку.
— Сначала я хотел заставить парня убить тебя, но потом подумал, что ты испугаешься и опять проснёшься. Так что, пожалуй, я лучше убью его. Прямо сейчас, на твоих глазах. Точнее, он сам себя убьёт. И умирать он будет долго, в мучениях. Ты этого хочешь?
— А с чего ты взял, что меня это взволнует? — поинтересовалась я равнодушным тоном, соображая, как лучше поменять мысли колдуна, чтобы он решил, что то, что я ему внушу — его собственное желание. — Он мне не муж и не брат. Почему ты решил, что я за его жизнь Жезл отдам?
— Не отдашь? Что ж, поглядим.
И он протянул нож Шаттину:
— Возьми.
Рука Вождя сама потянулась за ножом, хоть я и чувствовала, с каким отчаянным напряжением он пытается бороться с властью Гэттора.
— А сейчас нарисуй на груди крест. Вот такой, — и этот садист пальцем провёл ему по коже, показывая, как именно должен крест выглядеть.
Шаттин послушно перехватил нож поудобнее и провёл остриём от правого плеча наискосок к окончанию рёбер, а потом то же сделал от левого плеча. Сильная рука не дрогнула, царапины получились глубокие, хотя и не смертельные и, наверное, весьма болезненные, потому что парень закусил губу, а из ран струйками потекла кровь.
— Ты любишь кровь? — спросила я, чтобы протянуть время, и начиная осторожно менять его мысли.
— Кровь? — он брезгливо посмотрел на падающие на землю капли. — Кровь — это ерунда. А вот выпущенные из живота внутренности выглядят намного неприятнее. И я тебе это сейчас продемонстрирую. Хочешь?
— Нет, — мотнула я головой, бросив взгляд на побледневшего Вождя. — Никогда не любила пирожки с ливером.
— Чего? — не понял колдун, но я не стала объяснять, а он не стал переспрашивать, потому что тут ему в голову пришла замечательная мысль. Не без моих стараний, конечно.
— Впрочем, если ты отдашь Жезл, я не буду его убивать.
Пришла пора действовать.
— Смерть парня ничего не изменит, — пожала я плечами. — Жезла у меня нет. Иначе я бы тебе его сразу отдала. Не люблю кровавые драмы.
— Не ври! Я его чувствую!
— Он был у меня, поэтому запах ещё остался. Но полчаса назад его забрали и отправили в Лаверию. Ты опоздал совсем немного.
— Кто забрал?
— Духи леса.
— Кто??
— Ты глухой? — усмехнулась я. — Духи леса забрали. И переправили Духам гор в Лаверию.
А сама подумала: надеюсь, родители Фаррыхтина, следящие за порядком в горах Лаверии, простят меня за такую беспардонную ложь и за то, что я к ним этого злодея посылаю. Впрочем, им-то его колдовство не страшно. Сами кого угодно запугают. Пусть поразвлекаются.
— В Лаверию? — задумчиво повторил Гэттор мысли, которые я ему настойчиво внушала. — Значит, тут я только зря теряю время. А мне нужно срочно лететь в Лаверию, пока Жезл окончательно не пропал в какой-нибудь зачарованной пещере.
— Именно! — согласилась я с его рассуждениями. — И чем скорее, тем лучше.
— Ты права, — глянул на меня колдун. — Надо торопиться. Надеюсь, мы с тобой больше никогда не увидимся.
И — исчез. Ушёл Личным Путём.
— Хотела бы и я на это надеяться, так ведь не выйдет, — пробормотала я и подошла к Шаттину, снимая с него заклинание. — Ну, вот. Всё получилось. Гэттор нас больше не тронет. Ты как?
— Нормально, — хмуро ответил Вождь, исподлобья глядя на меня. — Почему он ушёл?
— Потому что я внушила ему, что Жезла у меня нет. Поменяла ему мысли в нужном мне направлении. Сейчас они с драконом улетят в Лаверию, и в ближайшее время мы будем в безопасности. А теперь постой секунду спокойно, я тебя вылечу.
Насчёт секунды я себе, конечно, льстила. Порезы оказались достаточно глубокими для того, чтобы просто провести над ними рукой, поэтому лечение продлилось несколько дольше, но вскоре от ран на теле парня не осталось и следа.
— А ты молодец, не испугался, — добавив в голос восхищения, похвалила я по-прежнему сердито смотрящего героя. — Честно говоря, такой подлости я от Гэттора не ожидала.
— А если бы он дал мне приказ себе живот вспороть? — жёстко спросил Шаттин.
— Вот этого бы я не допустила, сразу бы заклинание сняла, — твёрдо ответила я. — Шаттин, я понимаю, тебе сейчас трудно. Ты думаешь, что я тебя предала: сказала, что даже за твою жизнь я Жезл не отдам, разрешила Гэттору над тобой издеваться. Но я ведь тебя предупреждала: мне нужно было время. Только я думала, что тебе придётся с драконом сражаться, а тебе пришлось бороться с самим собой. Ты имеешь право меня ненавидеть за свои мучения, но если бы не твоё самопожертвование, мы бы ещё долго не смогли от Гэттора избавиться и, кто знает, может, ему бы и удалось в конце концов Жезл отобрать. Я не могла поступить иначе. Если сможешь — прости.
— Да ну, какие мучения, — внезапно улыбнулся Вождь. — Так, царапины. Тем более, ты их уже залечила.
И качнул головой:
— А ощущения, действительно, были неприятные. Не можешь сделать то, что хочешь, зато делаешь то, чего ни за что бы по своей воле не сделал… Мне никогда ещё так жутко не было.
— Я и говорю, ты — настоящий герой, — тоже улыбнулась я. — Мир?
— Мир, — подтвердил Шаттин.
И я облегчённо вздохнула: как хорошо, что Вождь умеет отличать вынужденную необходимость от желания поиздеваться и понимает, что такое долг. Повезло мне с попутчиком.
И мы пошли дальше.
Вскоре стена, вдоль которой мы шли, закончилась, открыв перед нами ровное поле. Но, к моему сожалению, Шаттин, не сбавляя шага, свернул вправо, и мы опять пошли вдоль точно такой же отвесной стены. Только дорога стала совсем неудобной: вся в рытвинах, заваленная камнями, заросшая мхом и низким колючим кустарником.
— Долго нам
