Шаттин улыбнулся воспоминаниям, но тут же снова погрустнел:
— Фаррит хорошо с нежитью сражался…
— Спасибо, что предупредил, — поспешила я вмешаться в его воспоминания. — Пойдём вместе, раз у тебя такой опыт.
И мы шагнули в темноту коридора. Постояли, привыкая к сразу сгустившемуся вокруг нас мраку, потом я зажгла небольшой огонёк, пустив его перед собой. Света от него было немного, освещал он дорогу метра на два, но, чтобы не сверзиться в какой-нибудь провал или не наступить на ловушку, этого хватало. И мы осторожно двинулись вперёд.
— Скажи, — шёпотом спросила я, — а запах нежити кто угодно может почувствовать, или надо особыми способностями обладать?
— Наверное, надо, — тихо ответил Шаттин. — У нас далеко не все воины умеют его определять. Но, я думаю, этому можно научиться.
— А какой он, этот запах? Я несколько запахов чую, какой из них — от нежити?
— Я не знаю. Мы с Фарритом как-то выяснили, что запах этот ощущаем по-разному. Я думаю, для каждого он свой.
«Ещё не лучше, — подумала я. — Значит, придётся определять опытным путём».
— Но, по крайней мере, для тебя вся нежить одинаково пахнет, или, опять-таки, от её вида зависит?
— Примерно одинаково. Чуть сильнее, чуть слабее, но одинаково. Похоже на запах болотной тины.
Я принюхалась. Болотной тиной не пахло, но я вдруг почувствовала слабый неприятный запах. Словно неподалёку тухлое яйцо разбили. Ох, ты… Если нежить для меня будет пахнуть тухлыми яйцами, то не знаю, как я с ней сражаться буду. Терпеть не могу этот аромат.
А вонь становилась всё сильнее и, наконец, Шаттин остановился и поднял руку:
— Осторожнее, Светле… Селена. Зверь уже близко. Погаси огонь.
Я кивнула и потушила свой фонарик, хотя мне хотелось сделать наоборот: развесить по округе ещё десяток светящихся шариков. Но Вождю виднее, он с этой нечистью давно знаком, знает, что надо делать.
Мы постояли, привыкая к темноте, а потом Шаттин прошептал:
— Видите?
И я, действительно, увидела.
Мы оказались на краю большой круглой площадки. Неровный пол бы весь завален камнями, между которыми что-то белело, и я, присмотревшись, с содроганием поняла, что это — кости. Сумрачный потолок нависал над нами тяжёлым куполом. С потолка свисали длинные наросты, толстые сверху и сужающиеся книзу до острых игл, все усыпанные, как светлячками, светящимися точками. Я так и не поняла, что это — какие-то насекомые, или флуоресцентные вкрапления в сам камень, но именно от них шёл слабый мерцающий свет, дающий возможность видеть окружающее без специальной подсветки. В углах пещеры клубился белёсый туман. А из тумана на нас глядели чьи-то глаза, и взгляд этот был тяжёлый и мрачный. Но разглядеть, кому принадлежал этот взгляд, я не сумела.
В противоположном конце пещеры я увидела ещё одно отверстие-выход. Но пройти к нему было невозможно: рядом с ним поблёскивала клейкими бусинами туго натянутая паутина из толстых, с палец толщиной, нитей.
Значит, здесь живёт паук? И это он смотрит сейчас на нас из сгущающегося в углу тумана?
Я, конечно, не арахнофоб, у меня одно время под ванной даже паучок жил по имени Фредди, но всё-таки смотреть на пауков я предпочитаю издали. А тут, судя по всему, простым осмотром не ограничится. Да и размерчик у этого паука определённо больше, чем у моего Фредди.
Я посмотрела на Шаттина. Он стоял, насторожившись, держа в руке копье, готовый в любой момент отскочить в сторону или, напротив, кинуться в атаку. Он молодец. А у меня от одной мысли о громадном членистоногом мурашки побежали, и колени подогнулись. А ещё хотела одна идти…
— Шаттин, — прошептала я. — Как мы его выманивать будем?
Шаттин огляделся по сторонам и поднял большой булыжник.
— Проверим крепость его плетений.
И, размахнувшись, с силой кинул камень в паутину.
Камень врезался прямо «в яблочко» — в центральный кружок и… прилип, не сумев прорвать толстые нити. Паутина заколебалась, а туман зашевелился, как живой, и порвался на тонкие волокна, и из-за их завесы показалась чёрная гора на толстых суставчатых лапах.
Паук был огромный, как скала, и мохнатый, как медведь. Суровое сочетание. Лично меня оно привело в трепет. Я сразу вспомнила, как перепугалась, когда, учась ходить Личным Путём, попала в чащобу к медведице. Сейчас дела обстояли ещё хуже. И если тогда меня спас Нэйтас, то теперь в роли сильного колдуна выступала я. А сумеет ли мне помочь смелый, но не умеющий колдовать, воин, я не знала.
И тут Шаттин, оттолкнув меня в сторону, кинул копьё в надвигавшуюся на нас громаду. Копьё попало прямо в глаз… и пролетело насквозь. А паук словно и не почувствовал удара.
— Это — фантом! — крикнул воин. — Селена! Сзади!
Обернувшись, я увидела прямо перед собой тянущуюся ко мне мохнатую лапу. Взвизгнув от неожиданности, отпрыгнула в сторону и кинула в неё огненным шаром. Шар, как и копьё пролетел насквозь и ударился о стену. А паук исчез.
— Чёрт! Это — тоже фантом! Шаттин, смотри!
Но я могла бы уже ничего и не говорить. Вождь уже стоял рядом со мной и озирался по сторонам, глядя на надвигавшихся со всех сторон чудовищ.
— Встаём спина к спине и бьём всех подряд, чтобы не пропустить настоящего! — скомандовал он, и я послушно повернулась к нему спиной, хотя больше всего мне хотелось уткнуться лицом в его широкую грудь, чтобы не видеть этого кошмара. Даже один паук величиной с автобус — не то зрелище, которым хочется любоваться. А уж когда их полная пещера…
— Ты боишься пауков? — Шаттин мечом попытался отсечь лапу очередному фантому.
— Ага, — не стала отпираться я.
— Ясно. Вот они и полезли. Ладно, разберёмся. Нам надо найти единственного настоящего. Тогда они все исчезнут.
— А если он не один?
— Значит, найти всех. Бей!
И началась эпическая битва. От моих огненных шаров, которые я пускала трассирующими очередями, в пещере стало светло, как днём. Шаттин сражался мечом и дротиками с такой скоростью, что только свист стоял. Но силы были неравными. Пауков становилось всё больше.
— Селена! — вдруг заговорил Шаттин, не переставая махать мечом. — Чего ты их боишься? Смотри, какие они милые. Лохматые, как собачата. Шёрстка на них мягкая, как трава молодая. А как на них кататься приятно! Представь, едешь на таком чуде природы: спина широкая, сидеть удобно. Двигается быстро, но мягко, без толчков. Видно далеко. Красота! А кругом — простор! Небо голубое, солнце светит, ветерок тёплый дует. Представляешь, как здорово?
Услышав его, я сперва подумала, что парень рехнулся: нашёл себе милых собачат, ага. И вдруг вспомнила его слова: чтобы справиться с тварью, надо сначала победить свой страх,
