Сандрия стыдилась того, что ощутила, когда увидела её тогда, но сейчас… лишь снова встретиться бы взглядом с молодой остваркой, услышать голос.
— Какая глупость, — вздохнула она, сдувая упавшую прядь белоснежных волос с лица.
Наверху раздался какой-то шум, разобрать который Сандрия не смогла. Пошевелился Антониан, было слышно, как хрустнули его суставы.
— Как спалось? — зевнул он.
Сандрия не ответила, в темноте ничего не было видно.
— Я знаю, что ты не спишь, сестрица, — попытался завести с ней разговор Антониан. — Эй, не волнуйся ты, скоро Марий и остальные нас спасут, убьют Ветер и тех выродков, что нас поймали, тоже. Мы будем свободны.
— Какой же ты дурак, — буркнула Сандрия. Она не уставала это повторять. — Клянусь богами, вечно ты ищешь что-то светлое… Как бы я выжила без твоего оптимизма?
— Стараюсь, — послышался его чуть смущённый голос. — Послушай, сестра… ты меня прости. Я тебе столько наговорил.
— Да, много чего, — Сандрия повозилась, пытаясь хоть как-то размять онемевшие конечности.
— Мне снилась башня, — сменил тему Антониан. Он никогда не умел извиняться по-настоящему. — Потом какое-то чудовище… огромное, мохнатое. И девка… вроде как мы её уже видели.
— Каштановолосая? — спросила тонким голосом Сандрия.
— Вроде бы, да… — Антониан заёрзал. — Давно мы с тобой так… спокойно не беседовали. Правду говорила тётка, как её там имя? Что стоит нас приковать друг к другу и сразу склоки прекратятся.
— Её звали Реми, — протянула Сандрия. — Ха! Помнишь, как ты подложил в её сапог ящерицу, а ей под руку попалась я.
— Да, — усмехнулся Антониан. — Она взяла тебя за волосы и потащила в угол, а я достал из кармана вторую ящерицу и кинул ей на голову.
— Два дня ещё болела задница, — сказала Сандрия.
— У тебя два дня, а у меня неделю, — хмыкнул Антониан. — У старой суки была тяжёлая рука. Жалко, что её больше с нами нет…
Сандрия молчала. Некоторое время стояла тишина, но её нарушил женский визг. Удар — свалились ящики — кто-то закричал будто бы у самой двери в подземелья, где были привязаны пленники. Снова наступила тишина, слышно было лишь дыхание Антониана.
— Проклятье, — прошептала Сандрия. — Неужели они…
Двери раскрылись, кто-то, ведя лезвием по полу, прошёл к лестнице, закрыл проход. Сандрия всматривалась в темноту, но ничего не могла увидеть. Некто копошился, прозвучало черкание кремня, искры, и подвал залило тусклым светом. Легионер, держа факел над окровавленной головой и опираясь на меч, начал спуск. Он хромал, пластины его доспеха были багряного цвета, лицо бледным, словно полотно. Легионер сделал шаг, преодолел пару ступенек, вдруг соскользнул и покатился вниз. Ни Сандрия, ни Антониан не услышали за грохотом стали, как хрустнула его шея. Факел прокатился почти к ногам узников, солдат же рухнул в паре локтей от них. Сандрия присмотрелась — в руке, что пару мгновений назад сжимала меч, на кончиках пальцев зацепилась связка ключей.
— Антониан, — одними губами произнесла Сандрия и потянулась правой ногой к телу.
Её брат же заметил другое — рваные раны в местах, где разошлись и разбились пластины. Такие порезы не мог оставить ни клинок, ни лезвие топора. Даже Марий, несмотря на весь его дикий видок, резал ювелирно.
— Сандрия, — сказал Антониан, чувствуя, как сушит его горло. — Посмотри на него…
Его сестра тем временем ухитрилась стянуть сапог с ноги, чтобы зацепить ключи. Она была настолько поглощена этим занятием, что совершенно не обращала внимания на тело легионера. Антониан поднял голову — свет факела не доставал до двери, но она была закрыта. На замок ли?
— Наконец-то, — Сандрия подбросила ключи так, чтобы они приземлились между её ног.
Она начала возиться, глухо звеня цепями. Их приковали к стальному кольцу, вмурованному в пол, от которых тянулись к запястьям рук цепи. Вскоре Сандрия освободилась и подползла к Антониану, что до сих пор не отрывал взгляда от скрывающейся во тьме двери. Он уловил еле слышные здесь крики.
Как только цепи спали, Антониан схватился за факел, приподнял его — дверь оставалась запертой. Он склонился над телом, не обращая внимания на нахмурившуюся Сандрию — он не ошибся, раны нанесли длинными когтями, а около локтя на разорванном кожаном рукаве были отчётливо видны следы зубов.
— Сандрия, — он кивнул на легионера. — Посмотри же на него… его убил не человек. Зверь.
— Зверь, — Сандрия присмотрелась. — Святые боги…
Она старалась не повышать голос — но даже в полную силу, не переходя на крик, сестра говорила тише брата, который зачастую не замечал, что уже давно не шепчет, как сейчас. Это ужасно её раздражало, но сейчас… место раздражения занял страх.
— Что за тварь могла напасть на стражников Ветер и её наёмников? — прошептала Сандрия.
— Не имею представления, — произнёс Антониан. — Не думаю, что чудовище мог послать Эриганн… хотя кто его знает. Только боюсь, нас в таком случае записали в мертвецы. Живы мы или нет…
— Нас всё-таки кинули, я…
— Хватит. Это уже не важно, — Антониан подал сестре меч легионера. — Главное, выбраться.
— Думаю, нужно остаться здесь, — Сандрия взяла брата за руку. — Подождём, пока оно закончит, и…
За дверью что-то грохнуло, брат и сестра не разобрали — то ли развалилась мебель, то ли удар обрушился на дверь. Сандрия сжала меч так, что хрустнули костяшки пальцев, оглянулась на Антониана — тот лихорадочно искал выход. Ещё удар — теперь явно по двери.
— Проклятие-проклятие-проклятие, — шептал Антониан, дрожащей рукой водя факелом по стене. — Решётки!
В подвале поместья было лишь одно оконце — узкое, но вполне пригодное для того, чтобы через него вылезти наружу. Всего два металлических стержня перекрывали раму: не особо толстых, но достаточно крепких.
Ещё удар, вслед — нетерпеливый звериный рык, напоминающий медвежий. Сандрия могла только гадать, что за тварь уничтожила гарнизон магистра и её прислугу, а быть может, даже саму Ветер. К Антониану вернулось самообладание, он установил факел на подставку и лихорадочно осмотрелся. Сандрия выставила меч наизготовку — ещё удар, и с двери слетело что-то металлическое.
Антониан зазвенел цепью, перекинул её через один из прутов, проверил её прочность и, навалившись всем телом, начал тянуть на себя. Существо забило чаще, послышался треск дерева. Сандрия молила всех богов: и норзлинских, и имперских — всех, о которых она хоть раз слышала и смогла запомнить.
Антониан упал, зазвенела сталь — прут сорвался.
