— Ничего интересного, что бы заслуживало внимания, — нехотя ответил Ширен. — Что, пить будем из бочки? Ты теперь у нас радушный хозяин заведения.
— Сейчас-сейчас, Ширен…
Эль и вправду был хорош, либо Гробовщик уже давно такого не пил. Наверняка Вильмонд отыскал бочонок в самых заветных закромах кабатчика, чтоб его…
— Что дальше?
— Дальше? Пьём и дожидаемся, пока сюда притащится этот проклятый сукин сын.
— Всегда поражался твоей непочтительностью к духу. Особенно после твоего рассказа о жизни.
— Поживи с моё под ярмом Лицедея, парень, и ты…
Двери широко раскрылись, культисты занесли раненного Верона. С мальчишки сняли доспехи, перевязали плечо, не тронули только рассечённую щеку — там нужен был хороший лекарь.
— Приглядите за ним, — сказал некросициар, выходя и не дожидаясь ответа.
— Налей ему, — бросил Ширен. — Давай, парень, подтягивайся.
— Ты украл у меня жертву, старик, — со злостью сказал Верон.
— Я вижу, ты смелости-то поднабрался, — Ширен повернулся к нему. — Только вот ты мальчишка, сопляк, которого Лицедей послал биться с опытным воином. Если бы не я, следующим ударом он расколол бы тебе череп.
Вильмонд сложил самострел на стойку, хмуро разглядывая Верона:
— Почему ты решил служить духу?
— А, ты хочешь услышать внятный ответ от юнца? — фыркнул Ширен. — Посмотри на него, его накачали чарами… придумали какую-то несуразицу, чтобы…
— Моя воспитательница в приюте говорила, — Верон сел рядом, прикрыл глаза рукой, — что Потоком мне предначертано что-то великое. А потом… в город явились солдаты мятежной королевы. Всё было разрушено, столько смертей, столько огня. Наш приют сгорел, моих воспитателей насиловали и резали, как и детей. Мне повезло, потому что я спрятался. Там была девчонка, мне нравилась, и вот её изнасиловали прямо на моих глазах… а я даже не знал, кто это сделал. Алормо сказал, что это могли быть легионеры… сам он не видел. Конечно, не видел. Среди насильников мог быть и он.
— Зря ты связался с Лицедеем, парень, — Ширен поставил ему пинту с элем. — Выпей. И лучше бы тебе бежать отсюда.
Двери открылись снова, и Ширен уже собирался обругать проклятых некросициаров, но на пороге стоял чародей Марий. Два клинка в его руках были обагрены кровью, когда как серая боевая мантия, казалось, совершенно не пострадала.
— Гробовщик, вставай, — приказал он. — Бери мальчишку и идём к Моровой пропасти.
— Какого демона?..
— У Лицедея гости….
***
Ринельгер пнул каменный булыжник в Моровую пропасть — никогда ему ещё не приходилось наблюдать столь омерзительную и страшную картину. В округе чародей никого живого не заметил и поспешил вернуться в хижину, в которой предложила поживиться Вирра.
— Эта рухлядь принадлежит одному старикашке, очень злому, — она сидела на столе у самого очага и качала босыми ножками, позвякивая браслетами у щиколоток. — Может быть, у них с Лицедеем особая связь…
— Всё бы тебе о грязном, Вирра, — цокнул языком Ринельгер.
— Нет, я про магическую связь, — фыркнула суккуб. — И кто из нас больше об этом думает, а, Ринельгер?
— Нашли что-нибудь полезное? — Ринельгер покачал головой.
— У старика неплохой чайный набор, — отметил Михаэль, показывая ящичек с маленькими полными мешочками.
— Возьми парочку, — махнул рукой чародей. — Вирра, ты видела эту проклятую пропасть? Она битком набита мертвецами. Свежими мертвецами.
— Свежими? — вздохнул Михаэль и с опаской глянул за спину Ринельгера. — Думаете, это старик всё наполнил?
— Вам нравится болтать, я погляжу, — суккуб закатила глаза. — Уже не для себя же старикан понабирал столько трупиков, не думаете? Скоро он вернётся домой, обнаружит нас и призовёт Лицедея.
— Ты его боишься? — Ринельгер посмотрел в окно. Моровая пропасть медленно наполнялась снегом. Его хлопья плавно ложились на тела, на мост, на землю — ветер стих. Не было слышно даже звуков резни из Эстифала.
— Да, и вам стоило бояться бы тоже. Идёмте скорей.
— Мне хватило Норос-Сугура, — подхватил Михаэль. — Уберёмся отсюда, чародей. К демону этот край…
— Не пойму, как вы встретились, — Ринельгер повернулся к суккубу и рыцарю. На чародея нахлынула вдруг глупая ревность — совершенно глупая, он это понимал.
— Наткнулся на неё у выхода из часовни, — ответил Михаэль без тени смущения. — Она попросила вывести её к Теневалу, к тебе. Как раз началась бойня… и я, в общем, не устоял перед её обаянием.
— М-да, — протянул с еле заметным облегчением Ринельгер, направляясь к выходу, — и это поборник веры… рыцарь Аммелит и Святого Воинства. А как же твоя команда?
— Алормо давал чёткие указания насчёт похожих случаев, — отрезал Михаэль. — Если бунт в городе, пожар, землетрясение, мы сначала выбираемся оттуда, а потом соединяемся. Я уверен, Алормо и Эсса уже ушли из Эстифала. Мы встретимся с ними в Норзесилле.
— Успокойтесь, парни, — Вирра слезла со столика, перехватила копьё. — Пора уходить.
— Может быть, всё-таки попробовать разобраться с духом? — неуверенно произнёс Ринельгер. — Я ведь уйду, вашу мать, ни с чем…
Вирра фыркнула и первая вышла из хижины, ничего не сказав. Михаэль покачал головой, показал рукой на дверь. Ринельгер повернулся, покинул дом и встал как вкопанный рядом с застывшей Виррой. У крыльца стояла фигура в чёрном плаще и капюшоном, из-под которого ярко зелёным пламенем горели глаза.
— Лицедей, — мрачно протянул Ринельгер, обходя суккуба и заслонив её.
— Ну, здравствуй, кровавый чародей, — несколькими голосами произнёс Лицедей. — Признаться, не ожидал, что тебе хватит глупости прийти сюда, к моему дому, особенно после того, как ты освободил моего питомца. Дракона поймать сложно…
— Лицедей, — повторил Ринельгер, сжимая руками пояс. — Мой друг… погибший ныне, искал тебя по просьбе Матери Маредора… я тебя нашёл. Ты тот самый перерождённый Страж.
— Матерь Маредора? — изумился Лицедей. — Тысячи вёрст от сюда до пепельных святилищ Матери… что ты можешь о ней знать?
— Она просила найти Стража и передать ему, — медленно произнёс Ринельгер, в глубине души надеясь, что встреча с духом закончится сносно. — Передать, что старой царство должно уйти, уйти без вмешательств.
— Чушь, — пронзительно прошипел дух. — Ты говоришь о том, в чём нисколько не смыслишь, кровавый чародей. Матерь не нашего рода, и она не может знать ничего. Она сидела века в Кредохарте, не вылезая и не интересуясь тем, что происходит в Цинмаре. Её слова, её беспокойство одна большая нелепость, как, впрочем, и ты, кровавый чародей. Что она могла знать обо всём этом, — он развёл руками. — Что вы видите?
— Одну сволочь, что лишила меня дома, — съязвила Вирра, прячась за спиной чародея.
— Алая ночь, — с холодком сказал Лицедей. — Духи призваны, чтобы держать вверенную им землю в целости и сохранности.
— Что это не очень похоже на цветущий край, — Михаэль встал рядом с Ринельгером. — Эстифал и Теневал разрушены, дух.
— Мы решаем проблемы, — презрительно ответил Лицедей. — И устраняем первопричину… а она кроется в вас. Какая вы интересная компания, — его глаза радостно полыхнули. — Дух похоти и разврата, кровавый чародей, нарушающий принципы магии, и рыцарь Святого Воинства, что
