Ринельгер присмотрелся: жертвы сагнитропов были хорошо вооружены и защищены. Цвета и форма их доспехов и курток принадлежали Святому Воинству: на многих из них были грубо сработанные стальные нагрудники, характерные для солдат мятежной королевы закрытые шлемы с козырьками и гребешками. Встречи со Святым Воинством Ринельгер никогда не искал, особенно в одиночку. Чародей успел отойти на пару шагов, прежде чем его с головой накрыло всплеском энергии, он резко обернулся и приглушённо простонал. За ним по пятам следовал поверженный сагнитроп: выглядел он достойным того, чтобы стать ночным кошмаром: залитый собственной кровью, он заутробно хрипел, шевеля бурыми ошмётками мясных тканей, бывших раньше частью оторванной Ринельгером челюсти, а с его верхних клыков стекала отвратительная красная слизь, неся в себе проклятие крови.
Сагнитроп неуклюже приблизился, шумно вдыхая затхлый запах топей. Чародей замер — его лицо исказил и парализовал ужас. Чудовище глухо прорычало, резко дёрнуло голову и бросилось, растопырив длинные когтистые конечности. Ринельгер выставил руки вперёд, с пальцев сорвалось заклинание, но впустую — оно пролетело мимо цели. Сагнитроп схватил чародея, тот повалился на спину, успев вонзить серп в брюхо чудовища. Кубарем, схватившись в борьбе, они покатились по склону вниз. Ринельгер сумел совладать с паникой; сжав зубы до скрипа, он нарисовал в голове руну, пустив огненные чары по лезвию серпа.
Неожиданное появление новых лиц привело в недолгое замешательство отряд и остальных чудовищ. В попытке воспользоваться этим, стороны почти синхронно продолжили схватку, и местность наполнилась криками и рыком, чавканьем грязи и брызгами воды.
Ринельгер скинул с себя тлеющие останки, подскочил, выпуская молнию в прыгнувшего на него сагнитропа. Чудовище, извиваясь и выпуская искры от заклинания, упало перед ногами, и его настиг меч темноволосого юноши из отряда. Чародей отступил, прижался ближе к рассыпающемуся строю, а вокруг мелькали алые, переполненные неистовой злобой, словно тысячи маленьких пространственных дыр-порталов из огненной бездны, глаза. Двоих бойцов повалили в грязь: их отчаянные вопли перебили звуки разрываемой на них брони и плоти.
— Анатор! Вуль! — крикнул низкорослый стрелок — по-видимому, гном, вооружённый орицвалским самострелом. — Проклятие!
Чудовищ было больше, чем показалось сначала. Они атаковали вместе с тьмой наступающей ночи, и, пока Ринельгер с ужасом наблюдал за картиной, вырвали из строя ещё одного отрядного воина и одного из трёх стрелков.
— Михаэль! Отходим ближе к демону! — крикнул один из воинов в тяжёлой кирасе, седовласый норзлин. — Дальше не пойдут! Эсса! Ренегор! Прикройте!
Беловолосая лучница и гном с самострелом спустили тетиву, стрелы со свистом вонзились во тьму впереди первого ряда воинов — лишь одно чудовище свалилось, разбрызгиваясь грязью и кровью. Ринельгер остановился, понимая, что с каждым новым шагом назад, их будут потихоньку, по одному вытягивать из группы в темноту, где ожидают кровавого пиршества десятки когтей и клыков. Он попытался сконцентрироваться: горячо любимая Зерионом формула огненного вихря сама по себе возникла в голове — и чародей, шёпотом прочитав её, выпустил чары с кончика серпа. Пламя разогнало тьму алой ночи и принялось пожирать визжащих от боли сагнитропов.
Отряд замер, затихнув от изумления. Ринельгер опустил серп, тяжело дыша, развернулся к стоявшей около него с возведённым луком лучнице. Её стрела была направлена в горящих чудовищ, а сама она с широко раскрытыми и без того большими глазами всматривалась в маску чародея, даже не заметив, как мелькнули алые огоньки рядом с ней. Ринельгер пустил импульс, но промахнулся: сагнитроп рывком подскочил к лучнице, взмахнув длинными лапами. В грудь ему вонзилась стрела, чудовище всхрипнуло и упало. Эсса вскрикнула: сагнитроп, дрогнув в наступающей агонии, всё же схватил её за сапог, а вытянутые челюсти сомкнулись на щиколотке.
Ринельгер подскочил, на выдохе послал серп вниз, отсекая голову чудовищу. Эсса, шипя, пригнулась и хлюпнулась задом в грязь, высвобождая из челюстей ногу.
— Михаэль, хватай её, — приказал седой норзлин. — Верон, хрена ты встал? Уходим, пока Дева нам это позволяет…
Светловолосый воин в тяжёлой кирасе по имени Михаэль убрал окровавленный меч в ножны, поднял рывком ругающуюся Эссу и что-то буркнул Ринельгеру, но тот его не услышал. Виски пульсировали, голову пронзила острая боль. В глазах заискрилось — перед Ринельгером разгоралась яркими вспышками неразборчивая картина, полная разнообразных красок и резких мазков.
— Ver dis rauh, — услышал знакомые слова чародей. — Leh razernoum raffen….
Ринельгер сдёрнул с лица маску, падая на колени. Его вырвало, после чего он повалился на бок, жадно глотая пропитавшийся подгоревшим мясом воздух. Двое взяли его под руки и потащили прочь от тлеющего участка болот. Куда-то ниже, в топи, где притаилась Мощь, расколовшая голову Ринельгера.
***
На небе показались очертания Вармаса — вторая из пяти ночей, когда он полностью являл себя миру. Ширен допил чай, отставив кружку, спрятал амулет под куртку и устроился поудобней. Он ждал. Ждал со вчерашней полночи своего старого знакомого. Он приходил всегда, когда Вармас открывал себя полностью, с Века Гнева, когда Ширен в первый раз перевозил мертвецов до Моровой пропасти.
Ночной гость объявился через час. Ширен сощурился, присматриваясь, пока приобретало очертания в алой темноте существо в длинном плаще и остром капюшоне. Оно сверкнуло зелёными глазами в абсолютно пустом капюшоне и медленно пересекло мост, заглядывая под него. Словно не желая замечать старика, существо обошло край оврага, встало там, куда Вильмнод скинул свежих мертвецов. Ширен видел эту картину много раз и никогда не упускал случая стать свидетелем вновь. Плащ Лицедея распахнулся, в чёрной перчатке он держал цепь, на которой висел ярко светящийся фонарь. Дух повёл им, словно сачком выуживая рыбку, и быстро спрятал. Ширен передёрнулся, когда изумрудно зелёные глаза посмотрели на него.
— Сто сорок пустых оболочек, — женским голосом, немного знакомым старику из прошлого, сказал дух, когда подошёл к крыльцу. — Я-то думал, что вы сегодня закончите, но нет…
— Мы трудились в поте лица, — Ширен старался говорить беспристрастно. — Ездить из города до пропасти туда-сюда слишком опасно, Лицедей, ты это знаешь. Завтра закончим, даю слово. А тебе бы стоило поискать место куда более урожайное… в Панремме или в Верхней Норзрине.
— Всё надеешься от меня избавиться? — на женский голос наложился мужской. Старик передёрнулся, он ненавидел, когда дух так делал. — Нальёшь чаю?
Ширен рукой пригласил гостя присесть в беседку. Старик наполнил кружку Вильмонда и подал её Лицедею. Тот поднёс её к темноте под капюшоном, с нескрываемым удовольствием хлебнул.
— Две золотых, — порылся под плащом он, позвякивая монетами.
— Э, нет, дух, так не пойдёт, —
