— Неплохая разминочка, — прорычал сарахид, хватая за нагрудник женщину и готовя острую рукоять к удару.
— Подожди! — крикнула Ирма. — Давай её к нам, допросим. За это нам будут очень благодарны.
Женщина пришла в себя и, поняв, что её схватили, и, нахмурив тонкие брови, попыталась вырваться, но Фирдос-Сар прижал её к стойке:
— Успокойся, сука! Кто послал? Это все твои дружки?
Она взглянула на Ирму, потом, с ненавистью, на сарахида.
— Хочешь ещё раз на себе испытать мои чары? — вступила остварка. — Выкладывай!
— Вторая группа, — произнесла женщина. — На бородатого стражника и его напарницу…
— Где? — Фирдос-Сар надавил.
— У храма….
Храм в городе был всего один. Фирдос-Сар дёрнул пленницу на себя, ударил тыльной стороной рукояти, и она потеряла сознание.
— Может, командирша какая, — он взял её на плечо. — Пригодится…Ах, да, — буркнул сарахид, кидая на стол четыре серебряных монеты перед побледневшим лицом кабатчика. — За неудобства.
Он с ухмылкой оглядел молчавшую всё это время толпу, залпом допил эль, и они вместе с Ирмой покинули затихшную таверну. Улица встретила их вечерним спокойствием: большинство постояльцев уже пили, а горожане разбредались по домам. Фирдос-Сар тряхнул плечом с пленницей, гнусно хохотнул и свернул в проулок.
— Мы отличная команда, Каштанчик, — произнёс он.
Ирма улыбнулась, но сарахид этого не видел. Они пробежали несколько улиц, пока не вышли к храмовому комплексу — расписному зданию с двумя башнями, символизирующими Порядок и Хаос. Храм был словно высечен из горы: бурый, громоздкий, монолитный; от полного уродства его спасали только архитектурные причуды, вроде фасадов и колон. Символ, олицетворяющий разложившуюся веру империи. Ирма надеялась, что часовни аромерони никогда не станут такими же, как святыни Конклава.
На площади перед храмом заканчивался неравный бой: наёмники, тоже четверо, имели глупость напасть на облачённых в броню стражи Ардиру и Сенетру. На помощь пришли стражники, собралась толпа зевак. Фирдос-Сару пришлось расталкивать народ, чтобы добраться до ступенек, где умирали рубиновые наёмники.
На помощь отряду пришли несколько солдат префекта, а в руках командира лежала Сенетра с изумлённым лицом, чуть выше груди росло кровавое пятно. Фирдос-Сар еле унял крик, Ирма поморщилась. Ардира поднял голову, волчьими глазами оглядел окруживших его стражников и кивнул будто бы им, но его белесые глаза смотрели точно на соратников.
***
— Стража сопровождала Ардиру, — заканчивала Ирма, — пока он не скрылся от них в неосвещённом проулке.
— Бой, значит, вы не застали? — Ринельгер прикрыл уставшие глаза. День выдался долгим, сложным, но, кажется, сейчас он успокоился, наложив на Сенетру нужные чары. Скоро вернётся Фирдос-Сар с мазью, и тогда всё позади.
— Нет, — Ирма взглянула на рунарийку. — Но они нас выследили. Всех нас. Кроме, разве что, тебя.
Ринельгер повернулся к ней — остварка отвела взгляд. Нет, она не знала. Не могла знать. Или, быть может, лицо чародея всё выдавало. Он встал, подошёл к двери:
— Сарахид принесёт сумку, в ней флакон с фетезной мазью, подписан. Нанеси на рану Сенетре и пусть спит. Я распоряжусь, чтобы здесь поставили ещё одну кровать… буду присматривать за её состоянием.
Ирма ничего не сказала — ответов и не нужно. Ринельгер, словно во сне, прошёл по коридору и спустился в гостиную залу. За столом сидела Ветер и скучающе тыкала вилкой ужин, наблюдая за тем, как Ардира молча ходил вокруг пленника.
— Чародей! — оживился командир. — Сними чары с этого сукина сына!
Ринельгер выругался про себя: он совсем забыл снять паралич. Он махнул рукой, ослабляя контроль над кровью, и потянулся к кувшину с кубком на столе. Делая первый глоток вина, чародей отметил, что начал находить в такой власти некоторую радость. Мощь, о которой он мечтал всю жизнь, почти в его руках.
— Что с Сенетрой?
— Всё будет хорошо, — ответил Ринельгер. — Только восстанавливаться будет дольше.
— Ладно, — кажется, ответ Ардиру не удовлетворил. — Теперь займёмся мальчишкой. С вашего позволения, госпожа…
— Да, начинай, — Ветер устроилась поудобнее.
Глаза юноши приобрели форму блюдцев.
— Как зовут? — глухой удар в челюсть.
— Антониан, — простонал юноша.
Ветер отвернулась, видимо, разочаровавшись в пленнике. Ардира навис над ним, сжал стальной кулак: в пытках он мастер.
— А теперь расскажи мне историю, Антониан, — холодным голосом проговорил командир.
— Госпожа, могу ли я с вами поговорить? — сказал Ринельгер. — Наедине.
Ардира будет долго обрабатывать пленника. На них он получал самую лучшую разрядку, выплёскивая на головы всю злость и раздражение, копившееся у него днями, неделями, месяцами. Ветер, отделавшись от желания наблюдать за зрелищными пытками, ответила на предложение Ринельгера нетерпеливым кивком. Они поднялись в её покои, и магистр закрыла за собой дверь.
В центре комнаты была расчерчена круговая руна, на четырёх точках которой стояли постаменты с чёрными кристаллами. Ветер готовила портал. Магистр указала Ринельгеру на кушетку, сама же обошла руну и села на стул, сложив ногу за ногу. Чародей помедлил — портал был почти готов, оставалось лишь произнести формулу заклинания перемещения.
— Присядь же, — она сложила руки в замочек, облокотившись о стол. Ураган в маске медленно кружился и уменьшался, будто бы отдаляясь.
Ринельгер подчинился: сел и сложил руки на груди, собираясь с мыслями.
— Хорошая работа, — сказала Ветер. — Двое пленников, коим известно, где сидит этот проклятый пёс, Эриганн.
— Думаю, госпожа, о пленниках больше расскажет командир, когда закончит с мальчишкой.
— В самом деле, — она усмехнулась. — Удивительно, что вашим отрядом управляет норзлин. Но не моё это дело. Ты хотел со мной поговорить?
— Да, госпожа, — протянул чародей. — Насчёт моей соратницы, Сенетры. Я использовал кое-что из ваших запасов. Я поищу на рынке всё необходимое и пополню их. Но Сенетра пока не может ходить, ей нужен покой и моё внимание.
— Не стоит, я всё оплачу, — Ветер очаровательно улыбнулась. — Пользуйся всем, что тебе понадобится, — она устроилась поудобнее, — отрядный лекарь. Всегда главное — здоровье солдат. Но я видела твои записи, Ринельгер. И большая часть из них — совершенно не о врачебном деле.
Чародей сглотнул, в горле вдруг пересохло. И что ей сказать? Что экспериментировал и совершенно забыл об опыте некромантии? Капитул издал указ, ещё в 13 году Века Гнева, о запрете магии мертвецов, проклятий и хвори. Мнимым волеизлиянием Коллегии установился запрет в сознании чародейского сообщества на новые ветви магии. Нет, прямых не существовало, но всегда находились поводы отправить в темницу экспериментаторов.
— Мне нужно как-то защищаться, госпожа, — произнёс Ринельгер. — В мире стало совсем небезопасно.
— О, я и не собиралась наказывать тебя, — рассмеялась Ветер. — Твоя подруга, мой адъютант Кассия, тоже занималась «исследованиями». Мне это показалось, как минимум, полезным, — магистр вытащила маленькую книжечку и положила перед чародеем. — Я не против того, чтобы ты этим занимался. И подумай над вступлением в Мёртвый Легион. Нам нужны талатливые «исследователи».
Ринельгер осторожно раскрыл книжку: на пожелтевшей бумаге бежали кривые
