— И долго ты уже тут сидишь? — холодная сталь лизнула его по щеке и прижалась к горлу.
***
Видение на этот раз оставило после себя головную боль, будто это Ринельгеру раскололи череп серповидным мечом. Снова башня, вокруг танцующие огоньки. Среди зубчиков мелькнула тень в балахоне, она нашёптывала на современном языке три слова: «семя», «клинок», «кровь». Существо было поглощено своим занятием: оно копалось в земле возле башни и повторяло без конца: «семя в начале пути, открыть сокровенное клинком, вылить кровь в бездну». Нелла испугалась и зареклась больше сюда приходить. Но призрачный зов, исходящий от тёмной башни, не отставал от неё до последнего часа жизни.
Ринельгер взглянул на дрожащий в его руках клинок. Догадка пришла сразу — на какое-то время он оказался одержим. Кем-то могущественным, древним и очень злым. Он перевёл взгляд на окровавленную Неллу, и его сердце сжала жалость, что почти сразу превратилась в злость. В злость к себе, к ней, к Ветер, к Эриганну. Могущество ли они преследуют или приняли роль адептов высших сил, пытающихся пробиться к ним через энергию?
Конклав, имперское духовенство, твердило, что высшим разумам, распылённым в Потоке, нет дела до судеб жалких смертных. И могущество обращалось лишь во имя поддержания стабильности энергии и гармонии в материально воплощённом мире. Боги-прародители, Лерон и Залас, дали Цинмару четверых детей, драконов-полубогов, что повлияли на живущих по-разному, но высшей целью для них всегда было установление равновесия между Порядком и Хаосом. Справились ли боги? Очевидно, что нет. Их могущество рассыпалось по неведанным причинам, корень которых лежал в землях доминиона Рунайро. Быть может, теперь-то им есть дело до смертных? Или Конклав с самого начала либо лгал, либо просто не знал истины…
В свободной руке Ринельгер зажёг пламя — как-то слишком легко это получилось, но и заклинание само по себе не являлось чем-то особенно сложным. Он поджёг сарай, и скоро к нему сбежится стража и зеваки, но к тому времени чародей уже вернётся в поместье. Вряд ли инцидент свяжут с присутствием магистра, а солдата-дезертира, коим притворялся Ринельгер, кто-то будет активно искать: таких в Ветмахе много.
— Зачем было её убивать? — голос судьи возник в голове. — Достаточно лишь капли крови…
Нет, не достаточно. Он был сам не свой, когда обрушил на Неллу клинок. И всё же, что помешает ему убить в приступе кого-то ещё? Сенетру или Ирму? Ринельгер отогнал страшную мысль. Усталость не позволяла осознать всю глубину совершённого. Он видел много смертей, они закалили характер, сделали его циничнее. Недостаточно. Зерион, Каменщик, Нелла… — список полнился.
Видение вывело из него остатки хмеля и сил, Ринельгер с полчаса добирался до поместья, свернув всего пару раз в проулки, чтобы замести следы, и вышел в квартал богачей. Всю дорогу он отгонял от себя всякую мысль, голова немного побаливала. Находясь уже у ограды резиденции магистра, чародей почувствовал на противоположной стороне возмущение энергии в чьей-то крови. Ринельгер присмотрелся к тому месту, не пытаясь даже скрыть, что он что-то обнаружил: алая ночь маскировала намного лучше, чем что-либо ещё. Чародей видел тёмные очертания поместья — именно оно, если он не ошибался, выделялось на фоне других тем, что хозяева совсем не тратились на услуги садовника.
Ринельгер нащупал меч, перешёл на другую сторону улицы и вынул его. Кровь до сих пор чувствовалась, шпион ничего не заметил. Позиция оказалось довольно примитивной, и поначалу Ринельгер подумал, что там просто-напросто прячется какой-то вор, однако, когда чародей подкрался сзади, он обнаружил лежащего на животе юношу, уткнувшегося в небольшом проём у корней куста. Юноша вдруг начал подниматься, и тогда Ринельгер приставил к нему меч, царапнув по щеке.
— И долго ты уже тут сидишь?
Юноша на выдохе вскрикнул. Сомнений не оставалось — шпион, только какой-то слишком неопытный.
— Я не слышу ответа, — Ринельгер сам не узнавал свой голос: резкий и скрипучий, больше похожий на голос Фирдос-Сара. — И руки подними так, чтобы их было видно.
Юноша помедлил, шевельнул правой рукой, и тогда чародей пустил в ход кровавые чары. Одно из последних заклинаний, что он вывел, слетело с его пальцев и парализовало шпиона. Ринельгер взял его за капюшон, дёрнул — тело полностью обмякло — и пнул его вперёд. Кусты росли на небольшом склоне, и юноша кубарем покатился на середину улицы. Командир патруля у ворот заметил это, свистнул, призывая одного из легионеров. Ринельгер вылез из кустов и медленно побрёл к шпиону, махнув рукой солдатам.
— Господин Ринельгер, — узнал его командир. — Это?
— Шпионил, — ответил чародей. — Занесите в дом, думаю, Ветер им заинтересуется. Кто-нибудь из моих вернулся?
— Все вернулись, — сказал командир. — Заноси его.
Легионер взял юношу под плечи и небрежно поволок. Ринельгер огляделся — больше никого подозрительного он не почувствовал.
В гостиной зале горели свечи и стоял ужин, но никого, кто бы мог есть, здесь не было. Ринельгер пропустил легионеров с пленником, огляделся.
— Чародей! — Ардира возник из коридора на лестнице. Вид у него был растрёпанный, точно он снова наскочил на стаю гарганкенов.
— Что случилось? — Ринельгер медленно направился к нему.
— На нас напали, — протянул командир, пробежав глазами по юноше, которого привязывали к стулу прямо в гостиной зале. — Сенетра ранена. Ты там нужен…
Ринельгер проскрипел зубами: этого только не хватало! Он хотел уже бежать наверх, как Ардира перехватил его локоть:
— Кто это?
— Шпионил за поместьем.
— Хорошо, — Ардира отпустил чародея. — Сейчас мы повеселимся… За моих бойцов враг платит большую цену.
Ринельгер оставил командира, бегом пересёк лестницу, наткнулся на служанку — девка поняла его сразу и отвела в гостевую комнату, где над кроватью склонились Фирдос-Сар и Ирма. Остварка держала Сенетру за руку, водила тряпкой по лицу, смывая грязь и кровь. Чары применять она, к счастью, не решалась.
Ринельгер молча подвинул сарахида, сел рядом с Ирмой, приложил палец ко лбу рунарийки. Мало энергии, очень мало. Туника была раскрыта, чуть выше груди торчал обломок стрелы. Чародей взялся за него, пустил чары, ощущая всю слабость, отчаяние и страх, сочившиеся вместе с кровью из раны. Он выдернул стрелу, откинул её.
— Скорее, — произнёс Ринельгер, обращаясь ко всем сразу. — Несите травы, настойки. Живее!
Вместе со служанкой комнату покинул Фирдос-Сар. Пока они копались, набирая всё, что было в закромах поместья, Ринельгер ножом разрезал ладонь, потянул собственную кровь к ране Сенетры — мало поможет, но это не даст ей погибнуть.
Фирдос-Сар принёс целый ящик, использовавшийся скорее для овощей, чем для лекарств. Ринельгер бесцеременно разбрасывал вокруг неё ненужные пузырьки и кошели с травами. Кое-что он всё-таки нашёл, смешал и залил рунарийке
