Памире осеклась — в полной тишине, в сумерках вечера, время словно перестало отбивать непрекращающийся марш, а она на мгновение посочувствовала зверю, что оказался рабом своей проклятой природы убивать всех, на кого когда-либо падал его взгляд. Быть может, сейчас он боролся с нестерпимым наваждением, с вечной жаждой крови.

Гахтар взревел так неожидано, что рука Памире сорвалась, и стрела пролетела мимо загривка. Чудовище, решившее ответить на брошенный ему вызов, тенью выскользнуло из-за решётки, и тогда Аарон поднял меч над головой. Несколько стражников бросились бежать, другие скучковавшись, отступили к концу проулка, а Беллис подползла к ногам Памире, упёрлась в них спиной, не выпуская из вида самый страшный кошмар своей жизни.

Гахтар, словно кошка, скользнул к стене, оттолкнулся от неё, выпуская крючковатые когти на Аарона. Тот выдохнул огнём, сбивая чудовище с траектории полёта. Зверь, проехавшись по мокрому снегу, упал на бок, и тогда трое самых смелых стражников набросились на него, истыкивая копьями. Памире прижалась к стене, вскинула лук — гахтар сломал пару копий, следующим ударом разорвал живот ближайшего стражника, заставив его соратников отбежать.

Аарон и Хеймерин накинулись одновременно, звякнули клинки, по-медвежьи взревел зверь. Драконоборцы разошлись, уходя от размашистого удара здоровой косматой лапы. Белая, схожая с конским черепом, морда обратилась к Памире. Чудовище словно скрывала сама тьма — его огромное чёрное тело состояло будто из матовой тени, скачущей пламенем вокруг.

Все, кто ещё оставался, бросились бежать врасыпную, в том числе и вернувшая самообладание Беллис. Аарон подрезал лапу чудовищу, то отмахнулось, схватило лапой плечо Хеймерина, сбивая с ног и его. Памире выстрелила, гахтар легко увернулся и скользнул к улице, покидая место схватки, чтобы кинуться в преследование увиденных им жертв.

— Сучье тварьё! — выругался Хеймерин. — За кем он побежал?

— За девкой, — выдохнул Аарон. — Шевелите задницами, герои, мать вашу…

Сев корпел над бумагами: стоило бы пригласить к себе юриста, но ещё бы найти человека его профессии в такой разрухе, да и взял бы он сильно много. Не хотелось продешевить даже одной монетой и продать «Громовой Рог», а потом, покуда ворота снова открыты, уехать с первым же купцом куда-нибудь подальше.

Наёмники словно тоже проводили последние дни в Ветмахе, на это раз скупив почти всё, что Сев выделил на ночь на продажу. Весть о том, что драконоборцы будут бить Проклятие Ветмаха, разлетелась чуть ли не по всему городу, и посетители пили в первую очередь за погибель зверя.

Снова хлопнула дверь, и Сева это уже начало раздражать. Он выбрался из подсобки, крикнул старухе Варре, чтобы возвращалась на кухню, а сам направился к стойке.

— Беллис, ты? Жива? — с большим облегчением и радостью выпалил кабатчик. Постояльцы разразились криками и тостами.

— Сев, нет… Эта тварь…

Радостные крики заглушил вопль Варры. Кабатчик и представить не мог, что его маленькая старуха-посудомойщица могла так громко кричать. На мгновение повисла тишина, а потом кто-то из наёмников подскочил, опрокидывая стол, побежал к выходу. Сев не заметил, сколько бравых головорезов успело покинуть таверну: дверь захлопнулась, её чем-то прижали так, что даже три мужика не смогли её выломать. Когда стало понятно всем, что выхода нет, наёмники ощетинились мечами и топорами.

— Не управились драконоборцы, — отметил кто-то. — Накликала твоя баба беду, Сев. Теперь всех нас порешат.

Заскрипела половица, и дверной проём на кухню загородила косматая тень. Вмиг погасли все свечи и потускнело пламя в очаге, и алые глаза сверкнули в полумраке. Чудовище с кошачьей грацией скользнуло к стойке. Сев интуитивно схватил Беллис за руку, дёрнул, заваливаясь вместе с девкой за опрокинутый стол.

Гахтар выпрыгнул в центр залы, воинственно и страшно закричали наёмники. Спрятавшись, Сев не видел, как чудовище разрывало на части пятнадцать крупных мужиков, вооружённых до зубов. Слышал только крики, звон падающего железа, мольбы и ужасные вопли умирающих, хруст костей и хриплое рычание зверя. Взгляд кабатчика упал на лестницу второго этажа. Если боги дали бы время, он вместе с Беллис успел бы добраться до открытого широкого окна.

Сев судорожно выдохнул, повернулся к девке и чуть было не выругался: она смотрела на него отрешённым взглядом, сжимая в одной руке нож, другой вцепившись в него. Одними губами Беллис произнесла «прощай» и вогнала лезвие себе под челюсть. Сев всё-таки выругался, в его лицо брызнуло кровью, а пальцы девушки впились в его ладонь, не желая отпускать. Звуки боя стихли, гахтар услышал возню, царапая доски пола, он приблизился к столу.

«Мой отец погиб как мужчина, а я?», — зло подумал кабатчик и вскочил на ноги, всё ещё держа умирающую Беллис. Он развернулся, в ноздри ударило мертвечиной, и увидел безумные глаза чудовища над головой. Всего мгновение они смотрели друг в друга, как вдруг жалобно завопили петли вышибаемой входной двери. Залу осветило пламя, и гахтар рухнул куда-то вбок. Сев вздрогнул, вырвался из хватки Беллис, освобождая место для драконоборцев.

Аарон снова изрыгнул пламенный столп, блеснуло в огне серебро. Памире забежала с кухни, прыгнула на остатки стойки кабатчика и пустила стрелу, первой же погасив один из алых глаз навсегда. Гахтар пронзительно взревел, прыгнул на Хеймерина, но его на лету подрезал Аарон кончиком посеребрённого меча. Памире пустила ещё одну стрелу, попав чудовищу между ребёр. Оперевшись на передние лапы, неуловимым движением гахтар сбил тазом подскочившего к нему Хеймерина и скользнул к Памире. Рунарийка спустила тетиву, промахнулась и, повесив лук за плечо, отскочила в сторону. Затрещала древесина, груда, бывшая когда-то стойкой Сева, рухнула вместе с чудовищем.

Аарон двумя скачками оказался рядом, перехватил двумя руками меч и обрушил удар на выступающую из деревяшек гриву. Памире вынула короткий меч и поспешила на помощь. Груда словно взорвалась, разлетелись доски в сторону, тяжёлым куском одна врезалась рунарийке в живот, и та свернулась пополам. Гахтар встал на задние лапы и накинулся на старшего драконоборца. Аарон отступил на пару шагов, замахнувшись мечом, ребром полоснув шею зверя. Чудовище, тяжело рыча, проигнорировало удар, поддело руку, держащую клинок, и выбило его. Аарон зашипел, полыхнул пламенем, словно раненный дракон, выхватывая обычный меч из ножен на поясе.

Сбоку к зверю неулюже подкрался Хеймерин — помещение с кучей развалин от столов и стульев оставляло мало места для манёвра. Словно змей, он ужалил драконьим мечом гахтара в бок, зверь покачнулся, и тогда Аарон ринулся в атаку. Неизвестно, сколько сил оставалось в старшем драконоборце, раз он решился на такую отчаянную попытку сокрушить смертельно опасного и демонически живучего врага. Чудовище, оперевшись на хвост, устремилось к нему навстречу, не обращая никакого внимания на раны: