— Три, почти четыре года, — Ринельгер взял пустую пинту и наполнил её из ковшика зельем. — Тебя кто-нибудь ждёт в Сальмонии?

— Не знаю, — пожала плечами рунарийка. — Сальмония далеко, а письма из дома я не получала уже лет шесть. Анхаел красивый?

Ринельгер слабо улыбнулся и подвинул ей зелье. Сенетра помедлила: поднесла нос к горячему вареву, сморщилась. Улыбка сошла с уст чародея — момент истины, не медли же! По всем теориям, зелье должно перестроить рунарийскую связь с Потоком, увеличить способности поглощения энергии и ускорить процесс усвоения. Тонкая связь рунарийской расы и первозданной энергии была поводом для гордости до прихода алой ночи, обратившей её в проклятие.

Сенетра взяла пинту двумя руками, поднесла к губам. Ринельгер затаил дыхание, Амалия замерла: рунарийка начала с маленьких глотков, но быстро привыкла к жару и вкусу, запрокинула голову и с жадностью осушила пинту. Её глаза на мгновение вспыхнули ярко синим свечением, окрасившим весь трактир, вызвав крики притихших до этого Гариса и ополченцев, и Сенетра без сил ляпнулась лицом на стол. Амалия вскочила, посмотрела на Ринельгера: тот со сосредоточеностью ковырнул палец ножом, которым разделывал ингредиенты, пролив пару капель крови на грязный деревянный пол, и поднёс его ко лбу рунарийки, чуть приподняв её голову. Чары привели её в чувства, Сенетра тяжело вздохнула и опёрлась на локти. Её лицо, обычно болезненное и измученное, всегда хранило остатки рунарийской мягкости и утончённости, но теперь черты изменились, стали резкими, губы чуть тоньше, а синяя радужная оболочка — матово чёрной.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Ринельгер, разглядывая подругу.

— Я… легко… свободно так, — протянула она. — Будто переродилась.

— Попробуй применить чары, — азарт устроил внутри Ринельгера чехарду, его голос стал хриплым, ломким и тихим.

Сенетра вытянула руку, направила её к очагу, пальцы и лицо напряглись, она вспоминала формулу, но ничего не произошло: огонь продолжал беспокойный танец в камине. Ринельгер снова поднёс палец к её лбу.

— В тебе пропала Мощь, — сухо произнёс он. — Ты независима от Потока от слова совсем, — чародей нахмурился, тяжело взглянул на неё, — прости… я этого не предусмотрел.

— Шутишь? — Сенетра широко улыбнулась. — Ты спас меня от долгой и мучительной смерти, и теперь извиняешься? Если Поток меня убивал, то пусть идёт ко всем демонам. Ирма… боги, Амалия! Я здорова! — он развернулась к трактиру и громко объявила: — Я не умру!

Ополченцы шумно вскинули пинты, полные эля, и выкрикнули поздравления. Амалия обняла Сенетру, Ринельгер облегчённо улыбнулся и отвернулся к очагу. Вот она, победа над хворью… столько лет, столько рисков и её страданий… Теперь всё кончено. Сенетра высвободилась из объятий Амалии, прижалась к чародею, расцеловала его. Она плакала, впервые на его памяти рыдала навзрыд. А Ринельгер просто пытался сдержать слёзы. Наконец-то победа! Наконец-то злой рок ослабил хватку…

Антониан так и не смог заснуть: присутствие рыскающего в округе гахтара изводило его, страх цепкими когтями рвал его нутро и раскидывал ошмётки мужественности. Зверь, бессмертный и вездесущий, казалось, царапал стены трактира и выл под окнами, вызывая юношу к себе. Его звали Проклятие Ветмаха, но Антониан был не согласен — это его личное проклятие.

Сандрия долго ворочалась — дольше обыкновенного, но тёплые стены трактира всё же уморили её. Антониан с трепещущей жалостью наблюдал за комочком под простынёй, в который свернулась его сестра. За его самоуверенность Сандрия, эта светловолосая девочка с боевым норовом, вступила в бой с несокрушимым противником и поплатилась за это красотой лица, а быть может, своим будущим. Ведь теперь она — очередная жертва зверя.

Он пролежал так несколько часов, занимаясь беспощадным самобичеванием. Никогда ещё его не грызло такое склизкое и тяжёлое чувство вины. Антониан был готов уйти к зверю прямо сейчас, лишь бы он забыл про его сестру.

Он услышал, как проснулась и заёрзала Сандрия, одеваясь под тонким одеялом. Она поднялась, босиком подошла к его койке и нагнулась:

— Ты хоть поспал?

— Немного, — соврал Антониан.

— Пойдём, — она легонько толкнула его в плечо. — Поедим и послушаем, что будет дальше.

Антониан сбросил одеяло, сестры он не стеснялся, повозился с одеждой, взял меч, оставлять который он отныне не собирался никогда, и они спустились в залу, где за столом уже сидели все, кто должен был отправляться к Ветер. Более никого в трактире не было, не считая спрятавшихся на кухне Гариса и его семейства.

— Меня послали сопровождать лорда Анахета, — говорил кровавый чародей. — Скоро он и тысяча воинов покинут Ветмах, и мы пойдём в ставку Ветер — на границу Арецетовой Ржи. Амалия, тебе оставил долю от, скажем, отрядной награды. На том наши дела будут окончены.

— Амалия не идёт к Ветер? — встрепенулась Сандрия.

— Нет, дорогуша, я выбываю из партии, — произнесла с лёгкой улыбкой остварка. — Но господину Ренелькаму, думаю, будет интересно моё предложение.

— Ты о чём? — нахмурился Антониан.

— Амалия принадлежит к старому роду Фордренд, всластвовавших в Норксонде, — сказал Ринельгер. — А ещё она могучая чародейка и толковая женщина.

— Хм…

— Я буду ждать вас, господин Ренелькам, в Ветмахе, — вставила Амалия. — Как только вы придёте с триумфом из Арецетовой Ржи, вам понадобится удержать власть над городом, а потом забрать себе всю провинцию.

— Тогда пусть моя сестра останется с госпожой Фордренд, — сказал Антониан.

— Сколько же фамильярства от этих аристократов, — фыркнул Ринельгер.

— Совершенно точно, — усмехнулась Сенетра.

— Антониан, ты уверен? — не сказать, что Сандрии его идея оказалась не по душе. — Пойдёшь сражаться один, без меня?

— Будет ли на поле безопаснее, чем в компании чародейки и под защитой стен города? — развёл руками Антониан. — Ты — моя единственная родня, и если я погибну, будешь последней из Ренелькамов.

— Я понимаю, — глухо ответила Сандрия. — Братец, всё будет хорошо. Главное, чтобы ты выжил. Может быть, останешься?

— Нет, — отрезал Антониан. — Я — будущий наместник, и мои люди должны увидеть меня в деле.

— Так вы решились? — Энарду было тяжело говорить после сна — челюсть до сих пор плохо слушалась, даже после вмешательства кровавых чар. — Госпожа Ветер и лорд Анахет уже давно ждут вас.

— Хорошо, мы… я решился, — сказал Антониан. — Слишком долго я шёл по этому пути, и мне до сих пор не верится, что я добрался.

Ринельгер поднял пинту, напомнив юноше Эриганна, так же сидевшего в их последнюю встречу во главе стола и занимавшего положения вожака. Завтрак закончился, кровавый чародей и рунарийка Сенетра долго прощались с Амалией, Энард покинул трактир пораньше, чтобы достать четверых коней для путешествия в Арецетову Рожь.

— Никогда не покидай убежище ночью, — говорил Антониан Сандрии. — Я вернусь, и чтобы на тебе не было ни царапины.

— Я буду ждать тебя, братец, — она обняла его крепко-крепко, словно в последний раз. — Не подставляйся под меч.

— Вот увидишь, я вернусь вместе с войском, — прошептал Антониан. — И мы обретём с