Ринельгер оттащил Вирру на внутреннюю террасу и положил на пол. Дрожащими руками он принялся искать хоть какую-то искорку энергии в её теле, но ни капли не смог уловить. Чародей взвыл и выпустил сноп молнии в небеса.

— Керамарийская стрела, — одними губами произнесла Террама. — Керамар… нет…

— Ты хочешь сказать? — слова плохо давались Ринельгеру. Он знал ответ, но озвучить его не мог.

— Выжгла её энергию, — Террама сползла по стене, её глаза превратились в два огромных синих блюдца. — Её нет в Потоке… и никогда больше не будет.

Ринельгер сжал зубы, закрыл напряжённые глаза:

— Ей здесь было не место… и теперь у меня даже нет времени с ней попрощаться… ещё одна бессмысленная жертва алой ночи… и вашей борьбы.

Дыра где-то в глубине души раскрылась ещё больше, поглощая остатки эмоций. Кажется, Ринельгер перестал осознавать, что происходило вокруг. Мир исчез, и остался только он в обнимку с пустой материальной оболочкой суккуба, ставшей за такое короткое знакомство настоящей подругой.

Его кто-то взял под руку и потащил вглубь Святилища. Где-то вдалеке гремели взрывы, рушились террасы и мосты. Проклятые стягивали кольцо.

***

— Проклятый чародей! — прошипел Лицедей. — Я потерял так много времени из-за этих недоумков, Эриганна, Элеарха, из-за тебя, — фыркнул он, посмотрев на Верона. — Теперь и Террама. Никогда ещё судьба так не испытывала мою клятву…

— Какую клятву? — слова нехотя сходили с уст юноши.

— Мы с Террамой, знаешь ли, были добрыми друзьями, — процедил Лицедей. — Но её верность делу заставляла её быть параноиком. Она так сильно переживала за Святилище Варолии, что уговорила меня дать слово — никогда не пересекать с огнём и мечом её земель. Если бы я предвидел, что через семьдесят лет она станет моей соперницей…

Он снова замолчал, переведя всё внимание в реальность. Верон огляделся — всё та же плотная тьма окружала их — и попытался вырваться из сетей. Тщетно, дух слишком силён. Лицедей вздрогнул, возвращаясь в сознание юноши.

— Ничего, — произнёс беззлобно он. — Скоро Ширен уничтожит Терраму… да. Она сгорит без остатка, как бы мне не было жаль. Я уничтожу кровавого чародея, заберу меч портала. А потом я избавлюсь и от тебя, мальчишка. Мощь алтаря из Святилища просто вытолкнет и распылит твою жалкую, никчемную и надоедливую душу.

— Я сам жду этого с нетерпением, — Верон собирал последние силы. Быть может, это его шанс?

— Не думай, что у тебя получится меня перехитрить, — он рассмеялся звонким девчачьим голоском. — Я вижу тебя насквозь… я могу предугадать всё, что ты осмысливаешь в своей бестолковой голове.

— Как же ты прикоснёшься к алтарю, если дал клятву хранительнице не заходить на её землю?

— Керамарийская сталь, — он продолжал усмехаться. — Не думаю, что ты, деревенский оборванец, которому повезло родиться с Мощью Одарённых, слышал о таком… стрела уничтожит каждую искорку энергии Террамы, в том числе и мою клятву. Клятву ей, а не Варолии.

— Но… — Верон сглотнул. — Это всё равно нарушение слова. Ты нападёшь на неё… Гробовщиком. Он — твоё оружие.

— Что может понимать в магии глупый мальчишка? — подошёл ближе Лицедей.

— Я не знаком с тонкостями магии, да, но хорошо понимаю, что такое клятва. Если дал слово что-то не делать или сделать, то твоё слово останется всегда в силе, даже если тот, кому ты что-то пообещал, уже умер.

— Смертный — и о чести, — фыркнул Лицедей. — Мне, по правде говоря, уже осточертело разговаривать с тобой, юнец. Если бы ты не противился, я бы уже давно развернулся в полную силу… А теперь мне нужно тебя не на долго покинуть.

Его глаза сжались до еле видимых точек, и наступила гнетущая тишина. Верон попытался пошевелиться, сети немного ослабли. Он дёрнул рукой, но сил у него самого оставалось мало. Юноша закрыл глаза.

Перед ним предстали горящие руины, из которых выглядывали сотни женщин в странных древесных кирасах. Впереди стояли несколько: хранительница в плаще-крыльях, уставшая и испуганная, за её спиной кровавый чародей и рогатая полуголая девица. Из уст Верона выходили крики, различить которые он не мог. Мелькнула тень на крыше, юноша что-то сказал или снова прокричал, блеснул в свете пламени наконечник. Верон поднял руку, паника пронзила всё его естество, и стрела полетела в хранительницу Святилища.

Верон разжал веки, тьма дрогнула. Лицедей рухнул спустя минуту. Юноша почувствовал на мгновение его страх, что сразу же сменился гневом. Сети ослабли, Верон воинственно закричал, вырывая руки из чёрной паутины и падая в холодную тьму. Зелёные огоньки Лицедея вспыхнули и тотчас обратились в алые. Он зашипел тысячью голосами, и юноша, закрывая руками уши, побежал прочь, срывая с лёгкостью все теневые нити, что встречались у него на пути. За спиной раздался хлопок, шипение переросло в безумный вопль боли и потусторонний рык. Верон обернулся и закричал сам: тень в балахоне обратилась в монстра — существо с переливающимися алым глазами, вытянутое, с длинным остроконечным хвостом и гигантскими когтями. Демон зашипел, забрался на нити, словно огромный паук, и яростно помчался к юноше. Верон сорвался с места, сети стали крепче, но он бежал, пока особо твёрдая не сбила его с ног. Демон что-то прошелестел над ухом и клацнул зубами.

***

Ширен еле удержался, когда дракон окропил руины пламенем. Пригнувшись, он проводил летающую тварь глазами и вытянулся вновь, чтобы видеть мост. С холодной злобой Гробовщик посмотрел в направленные прямо на него безумные, полные ярости, глаза Верона. Нет, это был уже не мальчишка. Да и больше не дух. Метка на плече ужасно болела и наполняла старого мортуса гневом, таким же, какой сжигал Лицедея.

Одержимый Верон сжал глефу и направился к воротам. За его спиной разливалась тёмная дымка, она медленно пожирала мост, и через неё, словно через туман, шли проклятые. Гробовщик сполз с крыши и спрыгнул на обращённый в пепельное поле сад, забежал на террасу, поднимая короткий меч, и направился к главной башне.

Дриады отступали к ней, выстраивались впереди копейщицы и мечницы, лучницы посылали грады стрел, что поражали на боковых террасах и своих, и чужих. Гробовщик укрылся в башне.

Террама упала на колени в центре оранжереи, прочитала заклинание, и земля раступилась, образовывая лестницу вниз. Хранительница молча спустилась, оставив смертных одних. Ринельгер сполз по стене, закрыл глаза, тяжело вздохнул. В башню вошёл Гробовщик.

— Что мы будем делать дальше? — спросила Эсса. — Нужно сражаться! Они убьют нас всех!

— Нет смысла, — фыркнул Ринельгер. — Мы окружены. Эти твари… проклятые, неубиваемы. Дракон… и дух.

— Он больше не дух, — скрипуче сказал Гробовщик, садясь у входа. — Он обратился. Это сделало его сильнее.

— Значит, мы погибнем, — Ринельгер спрятал лицо в ладонях. Он