* * *
— Смотрите! Смотрите! Вон они!
Николай криков не слышал, он успел спрыгнуть с набережной на борт катера, но потерял тонущих из виду.
— Да куда ты делся! — с отчаянием воскликнул он, свешиваясь с нависающего над полосой воды борта и оглядывая чёрную реку. Холод от неё поднимался замогильный, не верилось, что можно выжить, если рухнуть в эту непроглядную, мокрую тьму. — Костик! Чтоб тебя!.. Ну! Давай! Покажись!
Горло сжалось. Вот так потерять товарища — не от бандитской пули, не от ножа, а средь бела дня, из-за того, что родители не смотрят за детками, а те лезут куда попало! И тут что-то вспрыгнуло ему прямо в руки! Николай вцепился в мокрые тряпки, потянул — и упал на спину, прижимая к себе тощее тельце. Пацан, похоже, дышал.
— Давай его сюда! — сказал кто-то, и Сиротин удивился, что рядом с ним на скособоченной палубе есть кто-то ещё.
Спасатели подоспели! Сунув им мальчишку, Николай снова скатился к борту.
— Костик! — крикнул он, и тут же увидел товарища. Тот цеплялся за шов обшивки.
Колян протянул руку, но Костик вдруг исчез под водой…
* * *
Королёву показалось, что шнурок зацепился. Он нырнул, стараясь не потерять борт ржавой посудины, схватил себя за ногу и принялся дёргать изо всех сил. Наконец его догнала паника, а за ней — боль, холод и ужас. Тело не слушается, грудь сдавило…
Как вырвался на поверхность — он не понял, не почувствовал, что его хватают за одежду и вытаскивают из ледяной могилы. Он ничего не соображал и не понимал, что его трясут, переворачивают. Потом судорога отпустила, Костик надрывно вдохнул — и закашлялся, выплёвывая из себя воду.
— Ну вот! То-то же! — Колян взял из чьих-то рук одеяло и принялся заворачивать его прямо поверх мокрой одежды. — Давай, дыши! Сейчас поднимем тебя отсюда, в Скорой отогреешься.
Королёв морщился от боли, кашлял и никак не мог надышаться. Но он попытался оглядеться, и Николай догадался, кого он ищет.
— Да в порядке всё с пацаном! Ты ж его прямо мне в руки вытолкнул. Его уже в больницу увезли.
Костик немного успокоился. Через пять минут его упаковали в Скорую, но тут к нему вернулся дар речи.
— Там… сбоку от этого… катера. Там сеть. В ней тело. Труп!
Николай тревожно посмотрел на врача. Тот качнул головой, явно сомневаясь в способности Костика трезво мыслить. Но Королёв замотал головой. Медсестра выронила бинт, которым перематывала кровоточащую ссадину на его голове.
— Не вертитесь! — потребовала она, но окрик не подействовал.
— Да в порядке я! — Костик говорил с надрывом, будто рыдал. — Говорю же — труп там! Колян! Я рукой по нему шарил. Уши, нос… Точно говорю!
— Ладно, разберёмся, — пообещал Сиротин, впечатлённый состоянием товарища. — Увозите его! Я заеду, как только смогу. Держись!
Он отошёл от машины и вытащил телефон.
— Костик, блин!.. Руки загребущие! — высказал он в сердцах. Территория была их — им и разбираться с утопленником, если только он Королёву не померещился. Но какое же это облегчение, что парень жив и в состоянии разговаривать! Ради этого Николай готов был примириться с посторонним трупом.
Малышев тут же ответил на звонок:
— Где вас носит? — спросил он таким тоном, которым начальство обращается к подчинённым, когда старается не орать.
— На набережной! — торопливо ответил Николай. — Ты погоди, тут такое дело… В общем, тебе это не понравится.
— Мне последние два часа ничего не нравится! — начал Малышев, но Колян его перебил:
— Нет, это совсем другое. То, что я расскажу, тебе совсем не понравится…
Глава Вторая. Фрагментарность восприятия
(31 декабря, ближе к вечеру)
Снег слепил глаза. Силы кончились. Цепляясь пальцами за холодные камни, человек с металлическим кейсом затянул себя в подворотню, вжался в стену за узким выступом. В ушах плескался шум. Боль в груди усиливалась, коленки подгибались.
— Так не пойдёт, — пробормотал он, прижав руку к сердцу. Наткнулся на плоский предмет в нагрудном кармане. — Может, это и есть… крайний случай?
Он зажал кейс между собой и стенкой, чтобы освободить обе руки, достал несессер и вынул заветный шприц. Пальцы дрожали. Это не только усталость, кровопотерю не спишешь со счетов. Прикрыв глаза, он пару секунд сосредотачивался, потом всадил иглу себе в бедро. Эффект наступил сразу. Сердце застучало ровнее, в голове прояснилось, боль отступила. Знакомое чувство эйфории наполнило его энергией, словно физические законы потеряли силу над телом — и вот, тебе уже подвластно всё! Нет преград, нет сомнений.
— Круто!
Он нащупал ручку кейса. И тут появились они. Трое. У двоих — пистолеты. Ему стало смешно. Оловянные солдатики испугали бы его сейчас больше.
— Хватит, парень, — крикнул один. — Дальше тебе не уйти.
— Это мы ещё посмотрим, — ответил он, ухмыляясь от предвкушения собственной победы. Потом загородил грудь и живот металлическим "дипломатом" — и шагнул навстречу…
* * *
Фрагментарное восприятие… Почему-то в его голове всплыли именно эти слова. Он попытался оглядеться, и обнаружил, что сидит, прислонившись к стене, и над его головой нависают ступеньки.
— Под лестницей, — произнёс он вслух.
Чем закончилось с теми тремя парнями — он не помнил. Точнее сказать, он не помнил, что вообще с ними сталкивался. Что было потом? Сколько он прятался в подъезде? Как оказался на улице? Этот фрагмент выпал из памяти вслед за воспоминанием об отчаянной схватке в подворотне.
Он чувствовал, что смертельно замёрз, и этот холод поднимается откуда-то изнутри. Надо вернуться в помещение, но куда? Он рассеянно огляделся, заметил впереди проулок и поплёлся, придерживаясь рукой за стену…
Следующий момент всплыл перед глазами, когда он сидел на очередной лестнице. В одной руке — мобильник. Откуда? Это не его мобильник. И куда делся кейс? Память вяло шевельнулась, и на этот раз он вспомнил, что вроде бы спрятал свою ношу. "Надо позвонить", — подумал он, уже не в силах произнести это вслух. Он не помнил, почему ему нужно было обязательно слышать звуки собственного голоса…
Снова провал во времени и пространстве — и на этот раз, очнувшись, он понял, что улица ему знакома. Кажется, именно этот адрес он назвал, когда звонил… Кому? Как ему удалось сюда добраться? Он не помнил. Да и какая разница?
Он прислонился к стене, уже не чувствуя собственного тела…
Глава третья. Последствия искушений
(1 января 2017 года, после полуночи)
Новогоднюю ночь две тысячи семнадцатого года Инга Берестова встретила в коридоре госпиталя на Депутатской. Сидела и смотрела в противоположную стенку. Совсем рядом страдал близкий ей человек, а она могла лишь ждать и прислушиваться. Если он умрёт, то последнее, что увидят его глаза — люди в халатах, прячущие лица
