— Ты использовал меня!
Сокольский ожидал, что она именно это и скажет.
— Это моя работа.
Она резко повернулась к нему.
— Использовать людей?!
— Использовать людей, обстоятельства, время — всё, что может помочь мне довести дело до конца. Катя!
— Какой же ты… циничный мерзавец! — Она отшатнулась к чугунному ограждению. — Ты не лучше Горюнова!
Он пожал плечами.
— Полагаю, бесполезно говорить тебе, что я не торгую оружием, которым потом убивают невинных людей, не помогаю террористам, не пытаюсь развалить свою собственную страну…
— Ты прав! — Она категорично кивнула. — Это действительно говорить бесполезно. Мне всё равно до людей, до террористов, до этой страны! Я тебе поверила! Ты использовал меня! Не кого-то другого! Меня!
Она сердито прикусила губу, стараясь не заплакать.
Сокольский подошёл ближе.
— Я делаю своё дело, Катя, — проговорил он тихо. — Иногда это очень сильно мешает личной жизни.
Она отвернулась, кутаясь от ветра в густой мех воротника.
— Нет, я не разочарована, — призналась она. — Я чувствовала, что мне не на что надеяться. Ещё одна дурочка, которая попалась на твоё обаяние…
Он шагнул к ней и сжал её плечи, притягивая к себе.
— Ты не права.
— В чём?
— Ты не дурочка. Это я попался. Катя! Тебе надо уехать на какое-то время.
— Так меня не арестуют?
Он повернул её к себе и вгляделся в лицо. Она снова отвела взгляд.
— Катя! Я сделал всё, что мог, чтобы ты проходила как свидетель. Никто тебя не арестует, но будет лучше, если о тебе временно забудут. Ты всё время была рядом с ним, и привлекала много внимания…
— Ты действительно беспокоишься обо мне? — не поверила она.
Вместо ответа он притянул её к себе и поцеловал. Тогда она обняла его за шею и ответила. Но потом оттолкнула и шагнула назад.
— Всё-таки ты… ты… Я тебя ненавижу!
Она отвернулась и быстро пошла вдоль набережной. Сокольский смотрел ей вслед, не замечая белых хлопьев, которые оседали на его волосах. Катя уходила, исчезала за пеленой снега, словно кто-то водил ластиком по листу бумаги, стирая карандашный набросок…
Инга терпеливо ждала его в машине.
— Объяснился? — спросила она, когда он захлопнул дверцу.
Сокольский ухмыльнулся одной стороной губ.
— Знаешь, за что я тебя люблю, Инга? — спросил он, глядя на замерший на стекле "дворник".
— За то, что не даю тебе превратиться в размазню, — серьёзно ответила она.
— И за это тоже. — Он посмотрел на напарницу. — Ты принимаешь людей такими, какие они есть, не пытаешься переделать, изменить. Если тебя кто-то не устраивает — ты просто уходишь. Если бы все так делали — жить было бы гораздо легче.
"И мне легче, потому что она ушла сама", — признал он с некоторым разочарованием. Нет, не в Кате. В себе.
— Ты просто трус, Сокольский, — выдала Инга. — Ты боишься жить, как все. Я тоже боюсь жить, как все. Это нас объединяет.
Он усмехнулся.
— Пожалуй, ты права. Кого ждём?
Инга вырулила с обочины, и они покатили сквозь снегопад…
Книга 3. Точка невозврата. Часть первая. Чувство безответственности
В человеческих отношениях трудно опираться на логику.
Во многих из нас здравый смысл мирно уживается
со спонтанным "решением левой пятки".
Глава первая. Там, где всегда есть место подвигу
(31 декабря 2016 года, начало дня)
Костик Королёв принадлежал к типу мужчин, которые по-настоящему разворачиваются только к 30-ти годам. В свои 26 он всё ещё выглядел юношей, едва достигшим совершеннолетия. Хорошо развитым юношей, который во всей зимней одежде летел полушагом-полубегом, лавируя среди прохожих легко, как танцор по паркету. Его товарищ, Коля Сиротин, тридцати восьми лет, коренастый и крупный, поспевал за ним с прямолинейностью самонаводящейся торпеды. Народ благоразумно освобождал дорогу.
Оба торопились, что не мешало им активно переговариваться.
— Я ей говорю: "Тонь! Ты знаешь, это моя работа", — энергично жаловался Костик.
— А она? — Колян на ходу окинул взглядом ряды заиндевевших машин, застрявших в длиннющей пробке на набережной.
— Говорит: "Добрые люди 31 декабря идут со своей девушкой по магазинам"…
— И что?
— А я: "Чтобы добрым людям идти с девушкой в магазин, надо чтоб другие добрые люди 31 декабря не тыкали друг-друга ножиками".
— А она? — Сиротин предпочитал выражаться кратко, сберегая дыхание.
— Обиделась! — Костику хватало запала трепаться и лететь по тротуару с той же скоростью. — Смеёшься?! Тебе хорошо, ты уже дважды развёлся!
— Чего в этом хорошего? — удивился старший напарник.
— Всё попробовал, впечатления сложил… У меня были серьёзные намерения!
Николай почувствовал вибрацию айфона и сунул руку в карман.
— Сейчас Иваныч добавит впечатлений, — пообещал он, увидев, что ему звонит Малышев. — Если тебе мало… Да, шеф! По набережной идём. То есть, бежим. Почти. Ну, так машину пришлось на обочине оставить, тут пробка… до следующего дуба!.. Минут через десять будем.
Они домчались до перекрёстка и вынуждены были тормознуть на переходе. Горел красный свет.
— Что, рычит? — живо спросил Костик, когда Колян сунул трубу в карман.
— А то! Он уже час как на месте… Погнали!
Они ринулись с поребрика на жёлтый сигнал и живо перемахнули к началу моста. Поток встречного народа оказался не очень густой, Сиротин изготовился врезаться в самую середину, но тут впереди идущие замялись, раздались крики и их с Костиком буквально выпихнули к парапету.
— Смотри! — крикнул Королёв, тыча пальцем в сторону реки.
Сиротин прищурился — и почувствовал предательский холод под рёбрами: совсем недалеко от спуска к воде, в реке барахтался человек. Его быстро относило от обледеневшей площадки. Две фигурки прыгали на берегу, размахивали руками и что-то кричали. Николай вовремя оглянулся, чтобы увидеть, как его юный напарник мчится к лестнице спуска, ныряя между прохожих и на ходу сдёргивая с себя полушубок.
— Королёв! Стой!!! — заорал Сиротин, срываясь следом.
Костик и не подумал притормозить, пропрыгал через три ступени, подскользнулся, проехавшись коленом по заиндевелому граниту, вскочил и рыбкой сиганул в воду. Николай на бегу подхватил со ступенек его полушубок и тормознул у самого края, едва не сорвавшись следом.
— Вот псих! — высказал он, впервые в жизни ощутив собственную неполноценность: он не умел плавать.
— Дяденька! Он оступился! — сообщил один из испуганных мальчишек, дёргая его за рукав. Только в этот момент до Сиротина дошло, что в воде (если не считать Костика) барахтается ребёнок.
Кромка вдоль берегов реки успела заледенеть, но большая часть воды оставалась открыта, и тонущего относило на середину. Костик его почти догнал. В отличие от старшего товарища, плавал он хорошо. Но впереди, до следующего моста — ни одного спуска! Зато на середине расстояния маячил вмёрзший одним бортом, проржавевший катер. Кто-то пришвартовал его и бросил на всю зиму. Кстати! Николай уже бежал вверх по лестнице.
— Звоните в МЧС! — крикнул он на ходу, заметив, что один из зевак размахивает телефоном. — Ноль — один — ноль! Быстрее!
А сам помчался во весь
