Сокольский вывел на экран фото бравого военного с короткими, седыми усиками, решительным взглядом и кустистыми бровями, как у "дедушки Брежнева".

— Майор Селезнёв, 45 лет, — озвучил Сокольский. — Во время его дежурства было совершено проникновение в секретное хранилище, из которого исчез образец "К-229". Сперва сослуживцы поверили в алиби Селезнёва, но недавно выяснилось, что это алиби он сам себе обеспечил. Сложность в том, что со времени кражи прошло несколько месяцев. За это время ухитрился исчезнуть и сам Селезнёв. Две недели назад он выехал с базы в ближайший городок, в котором ему якобы обещали продать раму для раритетного велосипеда. Сказал, что вернётся через пару часов. Ищут до сих пор.

— Наверное, наслаждается сборкой раритетного велосипеда, — пошутил Данила Некрасов.

— Хорошо, что ты сам вызвался! — поддержал его Сокольский, даже не улыбнувшись. — Съездишь на базу, пообщаешься с местным контингентом. У них уже побывали и наши коллеги из разведки и их собственная прокуратура, так что тёплого приёма не жди.

— Заодно развеешься, — подбодрил Некрасова майор Киппари.

— С тобой отправятся ещё двое, — продолжил Сокольский. — Шхера! — обратился он к одному из командиров силовой поддержки. — Подкинь парочку толковых пацанов, пусть проследят, чтобы Даниле там никто шею не сломал. Но в его переговоры не встревать…

Соколький отвлёкся на пискнувший телефон. Сообщение пришло с неизвестного номера. Полковник вывел на экран текст:

"Имею сведения о том объекте, который вы ищете. Не имею возможности вернуться в город. Ответьте, если судьба образца энергосберегающего материала с Летнего Берега вам интересна".

Сокольский повернулся к Матвею Киппари, жестом остановив готового что-то переспросить Некрасова.

— Найди местоположение отправителя! — приказал он и переключил сигнал на пульт. Поколебавшись несколько секунд, набрал:

"Кто вы и где находитесь?"

В комнате повисла тишина, в которой слышно было только, как пощёлкивают клавиши. По интерактивной карте замелькали огоньки.

Ответ на телефон Сокольского пришёл быстро, будто его набрали заранее и ждали лишь сигнала:

"Мне нужна медицинская помощь. Если не успеете — ничего не узнаете". Дальше шли координаты навигатора. Сокольский прикинул, что это в Кингисеппском районе. Тут Мотя издал торжествующий рык.

— Телефон зарегистрирован на некоего Антона Тяпина, корреспондента Интернет-газеты "Осколки". Он в месте впадения вот этой речки в Бабинское озеро. — Красный огонёк замигал в указанной точке огромной карты.

— Эта речка называется Святая, — подсказал Ольгин. — Я бывал в тех местах.

— Там нет никаких жилых объектов, только болота, — продолжил Киппари. — На Север до шоссе и железки больше пяти километров. На Юг до ближайшей дороги — около четырёх.

— Всего-то? — удивился Данила Некрасов.

— Леса и болота, — терпеливо объяснил ему Слава Ольгин. — По прямой не пройдёшь, на другую сторону озера без лодки — только вплавь. Как он вообще туда попал в это время года?

— Значит, понадобится вертолёт, — остановил обсуждение Сокольский. — Срочно! И бригаду медиков на борт! Я полечу сам.

— Уверен? — переспросил Мотя.

— Это не Тяпин, — почему-то решил Сокольский, не отвечая прямо на его вопрос. — Но я не удивлюсь, если мы уже сталкивались. Он должен понимать, кому позвонил.

Инга с готовностью поднялась, но полковник отрицательно покачал головой.

— Со мной полетит Ольгин. Он места знает. Для тебя будет другое задание…

Глава третья. Непростые решения

Палатка справлялась с непогодой лишь отчасти, но выбора у Гаврилова не было. Он не мог уйти отсюда, даже если бы очень захотел. Его последней надеждой стал тот, кого он привык считать своим врагом. Трясясь от холода и лихорадки, Гаврилов лежал, положив одну руку на полупустую пластиковую бутылку с мутной водой, а второй сжимая пистолет, который боялся потерять. Самое время вспомнить все свои "подвиги" и оценить, стоило ли ломать себе жизнь, чтобы подохнуть глубокой осенью, на берегу заросшего ручья, в сотне метров от места, где была уничтожена вещь, которую он считал очень ценной ещё пару дней назад. Но Гаврилов, беспринципный рэкетир в девяностые, ловкий организатор рейдерских захватов в начале двухтысячных, оппозиционер любой государственной власти в любом её проявлении, об этом не думал. Ему просто хотелось выжить. Ради этой цели он готов был признать всё, что мог предъявить ему закон, рассказать о своих деяниях, перечислить поимённо всех, кого убил, ограбил, покалечил… Никогда ещё он не был так близко от смерти. Он не хотел подыхать среди болота, забытый всеми и раздавленный.

Он ждал, боясь забыться и пропустить того, кто придёт к нему на помощь. Палатка яркая, лес голый, но Гаврилову казалось, что этого недостаточно. В голове навязчиво крутилась картинка, как спасатели проходят мимо, спутав его жалкое, обвисшее убежище, с кучей мусора, которую накидали туристы. Выбрасывают же они разноцветные пакеты — немудрено спутать эти куски пластика с оранжевой палаткой.

Ног он не чувствовал. Жажда мучила постоянно, но он экономил воду, потому что не был уверен, что доберётся до ручья. Хорошо, если пойдёт снег и он сможет подползти к выходу, чтобы собрать белые хлопья…

* * *

— Палатка! — крикнул пилот.

— Найди место, где можно сесть, — ответил Сокольский.

Густая поросль по берегам обмелевшей речки-перешейка не оставляла места для маневров. Пришлось опуститься метров на двести в сторону, на голой опушке, покрытой пятнами нерастаявшего снега.

— Вперёд не суйтесь, — предупредил Сокольский медиков. — Он наверняка вооружён.

— Сам сюда позвал, — напомнил Слава Ольгин, держась рядом с ним.

— Мало что придёт в голову раненому, — не согласился Сокольский. — Мог передумать.

Они двинулись в сторону палатки. Слава Ольгин непременно напомнил бы шефу его же урок на тему "не лезь на рожон, твоя жизнь имеет цену", но помалкивал. За то недолгое время, что он служил под началом Сокольского, он много раз убеждался, что этому человеку надо просто доверять и не соваться под руку. Когда ему понадобится мнение Славы Ольгина — он сам спросит.

Оказавшись в нескольких метрах от оранжевого убежища, Сокольский предупреждающе поднял руку. Потом громко позвал:

— Есть кто живой?!

Выстрел проделал рваную дырку в своде палатки. Медики сели на корточки, один шмякнулся пузом на землю, прикрыв руками голову. Сокольский отшатнулся, но далеко отпрыгивать не стал и жестом остановил Ольгина, выхватившего оружие.

Человек изнутри стрелял наугад, скорее даже, машинально нажал на курок.

— Эй! Это мне ты отправлял сообщение! — крикнул Игорь.

— Чем докажешь? — хрипло откликнулся хозяин палатки.

— Пристрелю, чтоб не мучился. Подойдёт?

— Ладно, входи!

Ольгин дёрнулся было, но Сокольский отрицательно покачал головой.

— Я сам, — тихо произнёс он. — Будь наготове…

Хорошо бы догадаться, кто перед тобой, но твёрдо Сокольский мог сказать лишь одно: это не Тяпин. Бывшего рэкетира Гаврилова полковник знал по фотографии. Человек в полутьме палатки, небритый и грязный, с перецарапанной физиономией, мало походил на красавчика со снимка. В палатке пахло смертью: неповторимой смесью прогорклого пота, испражнений и гниющего мяса. К груди Гаврилов прижимал пистолет. Сокольский присел на корточки рядом с ним и положил руку на оружие. Пальцы раненого задрожали, он