Слава моментом очутился рядом и принялся выдирать из кармана Ракова предмет, который тот спрятал. К сожалению, Сергей Сергеевич вывернул собственному помощнику левую руку, а правую Раков успел сунуть в тот самый карман, в который теперь пытался прорваться Ольгин.

— Не дёргайтесь, пациент… — прошипел Слава ему в ухо, сражаясь с его пальцами. — На то вы и Раков, чтобы ставить вас… раком… Вот так!

Он победоносно завладел предметом и отступил на шаг, протянув свою добычу Ланскому. Тот отпустил подчинённого и резким движением забрал плеер из рук Славы. Глянув на прибор, Ланской помрачнел и уставился на Ракова таким взглядом, словно прямо сейчас собрался осуществлять предложение Ольгина насчёт "поставить раком".

— Надень на него наручники, — распорядился полковник и отошёл к торцу стола. Отобранный в неравной борьбе прибор он нёс в опущенной руке. Ольгин решил, что слово начальника закон и вытащил из заднего кармана "браслеты".

— Покажи ручки, — приказал он Ракову.

— Товарищ полковник! — взмолился тот и хотел проскочить мимо Славы, но был вторично положен носом в стол. Ольгин, обладая недюжинной силой и ловкостью, уже освоился с приёмом: "застегни врага на четыре счёта". Раков не учёл быстроты противника, или думал о другом.

— Я не виноват! Сергей Сергеевич! Это не то, что вы подумали…

Ничего глупее этой фразы человечество не придумало, но иного в голову Ракова не пришло. Ланской посмотрел на скованного помощника и кивнул на стул.

— Посади его туда. Ну?! Рассказывай!..

Через полчаса Слава отвёл Ракова на гауптвахту, вместе с предписанием Ланского: "посадить капитана под арест до личного распоряжения начальства". Вернувшись назад, Слава застал Ланского в кабинете, у окна. Не оборачиваясь, СС сказал:

— Я надеюсь на твою скромность и… снисходительность. Подполковнику Сокольскому передай, что он может не искать "крота" в своём отделе. Только с глазу на глаз! Расскажешь про того полицейского, который интересовался делом Соловьёва и получал информацию от Ракова. Прочие подробности я сам доложу генералу. После того, как всё выясню.

Ольгин кивнул, получил разрешение уйти — и покинул кабинет, так и не сказав свои догадки про камеры наблюдения.

* * *

…- Кто ты? Кто ты?! Кто ты?!! Отвечай!..

Голос звучал где-то в голове. Тело не слушалось, перед глазами мелькали смутные тени. Реальным оставался только этот голос, который повторял без конца: "Кто ты? Кто ты? Кто ты…" Ответить мешала левая пятка. Она чесалась и невольно в воображении всплывал кадр из "Приключений Шурика", где его любимый актёр, Никулин, просовывает руку под одеялом — и она оказывается такая длинная, что он скребёт ею собственную ступню.

— Кто ты?! Отвечай!..

— Какие проблемы? — Это был уже голос Гаврилова и обращался он к худосочному, сутулому парню, бледному и вялому, как травинка, выросшая под гнилой доской.

Этот "компьютерный задрот" сидел на низком табурете, разложив перед собой на ящике кейс-компьютер с навороченным пультом вместо привычной клавиатуры. Пучок проводков тянулся от боковой приставки компьютера к металлическому обручу, укреплённому на голове привязанного к стулу Юраши. Рубашку с него сняли, приклеив скотчем к груди несколько датчиков. Торс Капустина блестел от пота в рассеянном освещении всё той же бетонной комнаты и концы скотча понемногу начали отклеиваться.

— Он сопротивляется погружению! — капризным тоном пожаловался бледный "задрот", пытаясь справиться с движущимися на мониторе графиками. — Я же говорил, что без прямого вживления ничего не получится!

— У нас нет времени! — нетерпеливо перебил его Гаврилов. — К тому же, вживление нерентабельно. Мы не сможем вернуть его обратно, он всё равно умрёт через несколько часов.

"Как интересно!" — подумал Юраша. Видно, "задрот" отвлёкся и забыл про свои манипуляции, позволив собственному разуму фээсбэшника временно взять верх над чужим вмешательством в его голову.

— Я вам сто раз объяснял! — оправдывался "задрот". — Лучше всего поддаются погружению игроки, геймеры. Наверное, он не игрок…

— Все военные — игроки, — не согласился Гаврилов. — А этот — бывший спецназовец. Для него вся жизнь — игра.

"Задрот" помотал головой.

— Мы о разных вещах говорим, — рискнул оспорить он. — Чтобы добиться результатов, нужно либо кропотливо трудиться над ним неделю, может даже месяц, или вшить модуль управления, как остальным. Хотите чего-то добиться — обколите его наркотиками, сывороткой правды, подвесьте за член или примените какое-нибудь более обычное средство!

— Я тебя самого повешу за член! — рявкнул потерявший терпение Гаврилов.

Юраша засмеялся. Это было неожиданно даже для него самого, но почему-то ему стало смешно. А главное — тело подчинилось желанию рассмеяться.

— Придурки… — еле ворочая языком, высказал он. — Обломались? Почеши мне пятку, пацан…

Гаврилов кивнул одному из своих людей, тот шагнул к привязанному сзади и ткнул в шею шокером. Юраша дёрнулся и затих.

— Так тебе удобнее работать? — спросил Гаврилов "задрота".

— Ну, теперь я вообще ничего не смогу сделать! — воскликнул тот.

Юрий Всеволодович посмотрел на компьютерщика с нескрываемым презрением, хотел что-то сказать, но махнул рукой и вышел из помещения…

* * *

Александр Павлович Мегавой достал ключ и открыл двери. Он не любил возвращаться домой, в пустую квартиру. Здесь было особенно трудно спрятаться от навязчивых мыслей, которые приводили лишь к сильной головной боли и очередному приступу отчаяния. Чтобы хоть как-то это контролировать, Мегавой старался заранее начать обдумывать какой-нибудь отрывок из прочитанного недавно Пушкина или размышлять о старых документах, информацию из которых можно будет использовать в собственных воспоминаниях, если он захочет написать автобиографию.

Он думал обо всём, что не касалось современных проблем. Но в этот вечер отвлечься на классиков литературы не удалось. В комнате, прямо напротив двери, в кресле сидел человек.

— Не пугайтесь, полковник, — негромко произнёс он.

— Сокольский? Я надеялся, что явитесь именно вы, — признался Мегавой.

— Вы можете говорить со мной?

— Только до тех пор, пока не потеряю контроль, — предупредил Мегавой, проходя и присаживаясь на диванчик напротив.

— А потом?

— Потом я потеряю сознание, умру или сойду с ума. Не могу точно определить, что предпочтительнее.

— Они могут нас слышать? — спросил Сокольский, ничего не поясняя.

— Нет, это исключено, — успокоил его Александр Павлович. — Они могут лишь связываться со мной и отдавать приказы. Так что если зазвонит телефон — советую вам быстро покинуть квартиру. Не могу гарантировать, что мне прикажут на этот раз. Как вы догадались?

— Это долгая история, — отклонил вопрос Сокольский. — Скажите спасибо лейтенанту Ольгину. Как мне следует поступить: слушать вас или формулировать вопросы, на которые вам будет проще отвечать?

— Лучше спрашивайте, чтобы я мог отвечать "да" или "нет". Это поможет растянуть наш с вами диалог.

— Хорошо! — Сокольский посмотрел на опущенные шторы, но сразу же вернул своё внимание собеседнику. — Это случилось во время вашего последнего отпуска?

— Да.

— Вы знаете, где вас держали?

— Нет.

— Помните лица или имена?

— Нет.

— Среди вашего окружения есть люди, причастные к тому, что произошло?

Мегевой несколько секунд думал, но потом твёрдо ответил:

— Нет.

Сокольский кивнул.

— В Лужково пропало двое моих людей, — сказал он, поменяв тему на