"Именно там ты и будешь, если что-то не придумаешь", — сказал он себе. Надо не сдаваться и бороться за свою жизнь до последнего! Может, это звучит банально, зато правильно отражает суть дела.
Рядом стоял ящик. Один из подручных Махея сидел на нём, отдыхая в перерывах "разъяснительной беседы".
— Просто дотянись до ящика и опрокинь его к себе, — сказал Игорь, и сосредоточился. Надо ведь ещё не столкнуть этот короб в противоположную сторону.
Он прикинул расстояние, и решил, что если качнуться на руках — носком ботинка он как раз сможет достать до верхнего угла. Дело за малым: заставить себя качнуться, когда и так кажется, что проклятая верёвка перерезала запястья до костей. Перед глазами потихоньку плыло, тело налилось тяжестью, от боли тошнило. Ни разу это не заканчивалось рвотой, но его всегда тошнило от боли, сколько он себя помнил. Такая странная реакция организма на стресс…
— Ладно, — пробормотал он и облизал распухшую нижнюю губу. — Сейчас попробуем…
А пробовать было нельзя. Делать! С первого раза! Иначе силы уйдут впустую. Игорь снова прикинул расстояние и чуть оттолкнулся от гравия, проверяя, насколько сильно сможет качнуться. В глазах потемнело, но это продлилось всего мгновение. "Смогу!" — сказал он себе, и оттолкнулся сильнее…
…Когда он отдышался и открыл глаза — почувствовал, что ящик привалился к его ноге, как верный пёс. Игорь осторожно опустил его, стараясь прочнее установить на рассыпанном гравии. Ещё одно усилие — и ему удалось встать обеими ногами на шаткую подставку. Осталось только снять руки с крюка.
Тут обнаружилось новое препятствие: верёвка и крюк больше не держали его в вертикальном положении. Стоило потянуться вверх — ящик ускользнул из-под ног — и Игорь повис всем весом на без того ободранных запястьях. Придя в себя и отдышавшись, он попробовал ещё раз. Теперь действовал осторожнее, стараясь встать так, чтобы не давать перевёртываться неверной опоре. Одно хорошо: от всех этих упражнений он взмок и уже не чувствовал холода…
Подробности своей борьбы за выживание он рассказывать не стал, уложив воспоминание в несколько строчек:
— Мне удалось освободиться. — Он не стал уточнять, что упаковочный шнур порвал зубами, распотрошив по отдельным волокнам. — Потом я подстерёг одного из своих охранников, двинул кирпичом по голове и забрал его мобильник, чтобы сообщить своим, где нахожусь. Но это всё, что я успел. Поблизости были ещё двое, они со мной чуть не разделались. Как подоспела группа во главе с Мотей — я уже не помню. Очнулся в госпитале. — Он задумался. — Теоретически, кто-то из оставшихся на свободе махеевских людей мог меня узнать, но чтобы нанимать дорогостоящего киллера, надо иметь причину посерьёзнее, чем желание завалить мелкого стукачка. Моя роль в той операции для непосвящённый так и осталась загадкой.
— Об этом Мотя подумал, — сообщила Инга. — Но он считает, что могли сработать старые связи той группировки. Теоретически, кто-то ведь может опасаться, что ты его узнаешь. — Она сделала акцент на слове "ты". — И выдашь властям. Если у них свои киллеры — почему не подослать одного?
Сокольский вздохнул, принимая её аргумент.
— Была мысль, что кто-то из окружения Махея, или даже он сам, содержат кучку наёмных убийц и берёт заказы, — согласился он. — Но у версии не нашлось фактических подтверждений.
— Может, теперь найдутся, — оптимистично высказала девица, и придвинула первый ящичек с карточками.
Сокольский посмотрел на её сосредоточенный, идеально очерченный профиль, тихонько вздохнул и взялся за второй…
* * *
— Это последний адрес на сегодня, — постановил Юраша, когда они прошли через подворотню.
— Что же темнее-то так рано… — посетовал Слава Ольгин, оглядывая голый двор-колодец. В таких даже клумбу уместить негде, но её всё равно втиснули, прямо под окнами, между входом в подвал и кирпичной будкой, вмурованной в асфальт рядом со стеклянной шахтой наружного лифта. Из квадратика снега на этой "клумбе" торчали сухие былинки.
— Зима, вот и темнеет, — ответил Капустин, хотя риторическая фраза Ольгина в пояснениях не нуждалась. — Вон тот подъезд. Судя по номеру — пятый этаж. Надеюсь, лифт работает.
Оперативники задрали головы, вглядываясь в светящиеся окна. По пожарной лестнице рядом с нужным подъездом, вверх двигалась тёмная фигура. Как раз мимо третьего этажа.
— Спорим, он в ту же квартиру, что и мы, — быстро сказал Юраша.
— С чего ты взял?
— Предчувствие. — Рядом зачирикал домофон, и входная дверь открылась. — Давай по подъезду! — тут же скомандовал Капустин, толкнув Ольгина навстречу запоздалым гулякам. Сам он сделал два шага, упруго подпрыгнул, зацепившись за последнюю перекладину пожарной лестницы, легко подтянулся и полез вслед за неизвестным.
Ольгин метнулся к закрывающейся двери и успел подставить ногу.
— Мужик! Ты куда?! — возмутился один из вышедших, но Слава уже занырнул в подъезд. Лифта ждать не стал, помчался наверх, прыгая через три ступеньки. Выносливости ему хватало и на большее — добежав до пятого этажа, Слава лишь слегка запыхался. Вот она, нужная квартира! Он нажал звонок, и держал до тех пор, пока не услышал недовольный возглас изнутри.
— Эй, что за дела?! — Парень лет восемнадцати распахнул двери настолько смело, что Ольгин на мгновение опешил. — Тебе кого?
— Мне нужен Иванов О.Г., - вспомнил Слава, облизывая пересохшие губы.
— Ну, это я, — протянул парень, оглядывая его любопытным взглядом. — А ты кто?
Ольгин сунул ему в нос удостоверение. Наконец-то на лице Иванова появился испуг, вполне обычный для граждан, которые сталкивались с представителями конторы. Он подался назад, что позволило Ольгину войти в квартиру.
— К какому окну ближе пожарная лестница? — спросил он быстро.
— Там, — растерянно махнул рукой парень.
Ольгин в два прыжка миновал коридор и вбежал в длинную комнату-трамвайчик. Рама не была заклеена, и он рывком распахнул обе створки.
— Он на крышу двинул! — крикнул Капустин, ухитрившись его заметить. — Давай через чердак.
Ольгин бросил окно раскрытым и помчался обратно на лестницу. Иванов едва успел вжаться в стенку в узком коридоре.
— Будь здесь, никуда не ходи! — крикнул ему Слава и выскочил наружу.
Крыши питерских домов, припорошённые снегом, крытые железными листами, многоуровневые, коньковые и плоские, с печными трубами и старыми антеннами, всегда нравились Ольгину. Жаль, в этот раз любоваться ими было некогда. Зато наверху оказалось светлее, чем во дворе. И он почти сразу столкнулся с Юрашей.
— Вон он! — крикнул тот, показывая в дальний конец, где на фоне неба чернели кирпичные трубы.
Беглец повернулся, махнув рукой — за головами брызнули во все стороны осколки кирпича. Капустин присел, машинально дёрнув за собой Ольгина,
