— Подышать свежим воздухом, — бурчит он себе под нос и выходит-таки на улицу.

— Мужчины! — фыркает госпожа Обэ, всплеснув руками. — Чуть только учуют в помещении приятный аромат, так сразу же ломятся прочь, будто волки из объятого пожаром леса. Не приведи Создатель, пропахнуть чем-то кроме табака или набивших оскомину гвоздики и лавра.

Отчасти я вынуждена согласиться с ней. В лавке действительно приятно пахнет. Но запах какой-то травяной, горьковатый. Не сказать, что женский.

— Вам виднее, — замечаю тактично.

— Уж поверьте! — вздыхает женщина и без предисловий выпаливает: — Наверное, мне стоит извиниться за своё вчерашнее поведение. Бываю такие дни, когда кажется: мир ополчился против тебя. Убийство Юдо стало последней каплей.

Я слушаю её с вежливым интересом. Молча. Хотя в голове уже роятся вопросы, да и слова госпожи Обэ с этической точки зрения…

— Знаю, вам, должно быть, дико слышать такое от родной сестры убитой, но не буду скрывать: мы с Юдо не были близки. Её интересовала лавка и все эти крема-бальзамы, а меня — нет.

Она любила тихую жизнь Фабье, мне же всегда хотелось увидеть весь мир. Юдо была моралисткой до мозга костей. Правила, вот что она чтила так же свято, как и заветы Создателя. Я же, признаюсь, имею большую склонность к компромиссам. И с собственной совестью в том числе.

— Мне действительно странно всё это слышать от вас, — в очередной раз прибегаю к дипломатии.

— О! Лучше уж я вам всё это расскажу, чем вы будете разгребать то ведро помоев, которое с радостью подготовят для вас местные сплетницы!

— Вы не боитесь, что на основании услышанного я приду к выводу о вашей заинтересованности в смерти сестры? Вы признаётесь в своём желании посмотреть мир, и после продажи магазина у вас появятся средства для этого. Разве нет?

Как ни странно, вопрос не приводит в смущение госпожу Обэ.

— Позвольте кое-что уточнить. Я не испытываю любви к семейному делу, основанному моей матушкой, но свой долг перед ним я исполнила. Именно я ездила в Ланхот с образцами нашей продукции, а Юдо после вела деловую переписку с теми, кто заинтересовался моим предложением. По мере сил я помогала сестре в торговом зале, когда она занималась производством. Однако ей было прекрасно известно о моей нелюбви к лавке. Она меня не неволила и разрешала довольно часто отлучаться не только из магазина, но и из города, а потом и из страны. Вы знаете, если у вас есть мечта, и вы на самом деле желаете, чтобы она исполнилась, вы добьётесь её воплощения! Я, к примеру, нашла необычный способ путешествовать совершенно бесплатно. Оказалось, некоторые монастыри в Дийоне организовывают благотворительные миссии на территории соседних государств. Для их приведения требуются добровольцы из мирян, так сказать. За работу они оплачивают билет в обе стороны и на время путешествия обеспечивают питанием и кровом.

— Интересный выход, — вынуждена признать.

— Я тоже так считаю! И вот таким образом я посетила уже более десятка стран!

— Но вопрос о продаже…

Госпожа Обэ резко качает головой.

— В наших краях лавку никто не купит. В этом деле никто из местных не заинтересован. Вы, наверное, заметили, что у нас тут даже конкурентов нет!

— Можно продать её кому-то из столицы или тем же ланхотцам.

— Магазин ничего не стоит. Самое ценное — рецептура и производственный процесс, но ни мать, ни Юдо не делали записей. Они всё хранили в голове.

— А вы этим никогда не интересовались, — я скорее утверждаю, чем спрашиваю.

Собеседница кивает.

— Мать довольно рано поняла, что я лишена склонности к её любимому делу и оставила меня в покое.

— И чем же вы собираетесь заняться после того, как продадите последнюю банку крема?

— О! Не переживайте, у меня есть план, — заявляет женщина с довольной улыбкой.

— Рада это слышать, — отзываюсь скорее из вежливости, и тут же вынуждена перейти к сугубо профессиональным вещам: — Я должна задать вам этот вопрос: где вы были на момент совершения убийства?

— Я ведь не знаю, во сколько убили Юдо, — женщина пожимает плечами, — но полагаю, в своей спальне. День вчера выдался тяжёлым. Я даже ужинать не стала, сразу поднялась к себе. Думаю, около семи я уже спала. Что-нибудь ещё?

Я считаю своим долгом предупредить заядлую путешественницу о временных неудобствах.

— Господин Килье распорядился, чтобы из города никого не выпускали…

— О! Я и не собиралась никуда уезжать в ближайшее время, — она перебивает меня беззаботным голосом. — Думаю, смогу усидеть на месте до окончания следствия!

— Очень рада, что вы отнеслись к новости с пониманием, — с трудом сдерживаю на лице нейтральное выражение.

— Хм… Вы уже познакомились с Агатой да Нилле? — смешок госпожи Обэ можно счесть вульгарным, но он как нельзя лучше подходит вопросу… и даме, о которой в нём упоминается. — По мне так она куда страшнее того бедолаги, чьё имя полощут в каждой гостиной местные сплетницы.

— Вы имеете в виду Жоржа Менси?

— Его! — она подтверждает мою догадку. — Досталось бедняге! Приехал, чтобы развеяться после развода, и попал в такое общество!

— Вы с ним знакомы?

— Нас не представляли, — госпожа Обэ отзывается с излишней, как мне кажется, поспешностью.

Впрочем, «бедолага» — мужчина видный, и весьма учтив в общении, к тому же в печали… и состоятельный, несмотря на развод. Возможно, каменное сердце младшей Амори не осталось равнодушным хоть к какому-нибудь качеству из выше перечисленных.

— Что ж, я благодарна вам за беседу. Надеюсь, вы не станете отказываться от визита в местное Управление, если вам придёт соответствующая бумага?

— Ну, что вы! — смеётся женщина. — От таких приглашений не отказываются.

— Вот и прекрасно. В таком случае я больше не стану отрывать вас от дел.

— Да у меня сейчас дел-то! — она переплетает пальца и складывает их на груди. — Одна бумажная волокита! Пачками строчу письма всем поставщикам и клиентам. Первых уведомляю об отказе от сырья, вторых — о прекращении поставок. Когда придут ответы, придётся идти к юристу.

— Минимизировать потери от разрыва контрактов?

— Именно так.

— А как же продажи тут? — я обвожу рукой витрины.

— Ах, что вы! У нас все вмиг сделались такими суеверными! На ближайшие две недели. А потом торговля пойдёт вчетверо быстрее обычного. И вот за эти две недели я и рассчитываю разобраться с писаниной.

— Понимаю.

Всё же госпожа Обэ на редкость хладнокровная и рассудительная особа.

Именно об этом я думаю возле дверей магазинчика, когда мы уже распрощались вполне светстким образом.

— Подождите! — окликает она меня внезапно.

Естественно, я оборачиваюсь.

— Ещё утром приготовила, — женщина идёт ко мне с небольшой бутылочкой в руках. Держит она её весьма странно — на крышку. — Это что-то вроде извинения за вчерашнее моё хамство.

Я даже теряюсь от подобного.

— Что вы! Не стоило…

— О! Отказа я не приму, — она протягивает мне подарок.

— Что ж, — я вынуждена его взять, дабы не устраивать сцену, — благодарю.

— Не стоит! Для меня это сущий