Злюсь еще сильнее. Обманывают меня, как только могут, да еще и меня саму дурой выставляют. Не понимаю только, зачем им это нужно. Первый раз в жизни видим друг друга…

— Ты, Катюша, наверно, просто устала, — продолжает успокаивать меня женщина. — Я же все понимаю, сейчас тяжело…

— Я не Катюша, — признаюсь я.

— А как тебя тогда называть?

Открываю рот, чтобы ответить, но лишь выдыхаю воздух и снова закрываю рот. Наверно, все-таки будет лучше, если я скрою свое настоящее имя.

— Катя, — сдавленно произношу я, потупив глаза.

Слышу, как Тихон фыркает. Проношу это мимо ушей, стараясь даже не глядеть в его сторону.

— Ну хорошо, Катя так Катя, — миролюбиво принимает мою сторону женщина. — Ты выспишься и не будешь больше волноваться…

Хочу объяснить ей, что я совсем не хочу спать, а хочу только одного: вернуться в тот треклятый коридор на третьем этаже лагерного корпуса! Но понимаю, что все мои слова не принимают всерьез. Меня считают ненормальной. И я сама уже такой себя считаю.

Все, что происходит со мной сейчас, кажется нереальным сном. Не находя логического объяснения, я все больше и больше думаю о фэнтези-книгах, где возможно все, вплоть до путешествий во времени. Но какая-та часть моего сознания все еще упирается в мысль о розыгрыше, хотя я уже плохо в это верю. Да мне уже во все трудно верится!

Внезапно приходит осознание того, что произошло. В голове по вискам бьет одна-единственная назойливая мысль: все, что сейчас происходит, происходит на самом деле. На дворе страшный сорок третий год, а я на самой настоящей Великой Отечественной Войне, исход которой мне, конечно же, известен, но не известно лишь одно.

Смогу ли я дождаться этого исхода?..

========== Глава 4 ==========

«22 июня 1941…

Сегодня воскресенье. Вера долго ждала этот день. И я тоже.

Отец вернулся еще сегодня ночью, когда все в доме уже спали. Мама уложила нас с Веркой, а сама сидела у окна в другой комнате и не ложилась. Я тоже решил не спать. Не мог я пропустить такое событие — отцу дали отпуск, и он вот-вот должен вернуться домой. Мы не виделись больше полугода.

Верка, наверно, уже видела седьмой сон, а я лежал рядом с открытыми глазами. Боялся, что, если закрою, усну. А вот Верка не боялась. Ну, ее-то понять можно. Пять лет девчонке.

Я, когда шаги услышал, сразу встал с кровати. Тихо пробрался к двери и приоткрыл ее. Помню, как при тусклом свете увидел отца. Он вошел в сени, как всегда, высокий и подтянутый, в военной форме. А мама уже рядом была. Она его, наверно, еще раньше увидела. Из окна.

Я не решился тогда выйти. Мама бы разозлилась, что я не сплю. Она у нас с Веркой самая лучшая, но все-таки я обещал, что не буду дожидаться отца до поздней ночи. Отчасти, я свое обещание выполнил. Я же его не встречал, просто дождался.

…И вот мы наконец-то все вместе. Оглядываю сидящих за столом людей, и не могу скрыть своего счастья. Они все тут, в сборе. Такие моменты бывают очень редко.

Прямо передо мной сидит отец. А на его коленки уже залезла Вера и теперь трется макушкой о его плечо, как котенок. Мама сидит рядом с ними. Даже отсюда я вижу, как блестят ее глаза.

Наша мама очень красивая. Отец говорит, что она похожа на русалку. Мама всегда отшучивалась, отвечая на этот комплимент одними и теми же словами: «Русалки злые. А я у тебя ангел.» Папа тоже смеялся и всегда целовал маму в ухо.

К столу подходит Лиля. Она тоже рада встрече с братом. На ее талии подвязан клетчатый фартук, а в руках она несет яблочный пирог.

— Ну все, — говорит отец, потирая руки и в полном блаженстве закатывая глаза. — Теперь я дома по-настоящему!

Лиля улыбается и краснеет. Ставит пирог на стол, попутно нарезая его на равные части.

Вдыхаю чуть пряный аромат и понимаю, что полностью счастлив.

Лиля кладет каждому на тарелку по большому куску.

— Ай да сестричка, — восклицает отец, надкусывая пирог. — Ну ты у меня просто чудо!

Лиля снова смущается и садится рядом со мной.

Верка перебегает ко мне и пытается устроиться на моих коленях.

— Вер, тебе что, места мало? — спрашиваю я у сестры.

— Пусти, — говорит та, упрямо пролезая под моей рукой. — Ну пусти же! Мне отсюда тату лучше видеть.

«Тата» — это на ее языке «папа». Не знаю, откуда у нее взялась эта странная манера называть так отца, но, тем не менее, по-другому она его и не зовет.

Маму это всегда очень умиляло. Иногда мне кажется, что она вообще Верку любит больше, чем меня. Помню, как я на нее обижался раньше. Но потом понял, что Вера младше, да к тому же девчонка. Вот поэтому все внимание ей. Раньше меня это больно задевало. А потом я осознал, что своим счастьем обязан ей. С ее рождением у меня появилась возможность уходить в лес одному и на долгое время. Ну, и ответственность, конечно, тоже…

— Тихон, — доносится до меня мелодичный мамин голос. — Чего замер?

Гляжу на нее и не могу понять, чего от меня хотят. Мама улыбается мне, а в глазах ее я вижу озорные смешинки. Пытаюсь понять, что такое важное я пропустил, но меня перебивает тетя:

— Да уж, выдумали. Куда ему еще? Учиться, конечно, дело. Но это сложно устроить.

Отец откидывает голову и смеется. Он всегда смеется очень долго и задорно. Его в эти моменты ничем не возьмешь. Пока сам не отсмеется — не обратит на тебя ни малейшего внимания.

— Ну будь же ты серьезным, — просит брата Лиля, недовольно поджимая губы. — Пойми же, что я волнуюсь.

— Ох, Лилька! — отсмеявшись, произносит отец, на эмоциях хлопая рукой по столу. — Да ты же пойми, что в городе перспективы. А у нас-то…

Внутри меня что-то екает, и я во все глаза смотрю на отца, не в силах поверить своей удаче.

— Пап, ты что, меня в город хочешь забрать?

Отец смотрит на меня, наклонив голову в бок, и скромно, будто бы он тут не при чем, улыбается. Мама смотрит на меня и уже откровенно смеется.

— Я-то бы хотел, — хитро прищурившись, говорит отец. — И мама не против. Ты лучше с тетей своей договаривайся.

Поворачиваюсь к Лиле и жадно гляжу на нее, пытаясь пробудить в ней совесть.

— Я даже не знаю, — говорит она, принимая серьезный вид. Но я-то вижу,