— Он… он — девица!.. — завизжала она, совладав с речью.
И тут гномов как прорвало — они загомонили, заспорили, принялись галдеть и вопить, то хватая друг друга за бороды, то указывая на нас.
Эльфы добрались до вывески, сняли ее со стенных крюков и с грохотом швырнули на мостовую.
— Это — Эрм?! — услышала я голос Морни. — Он мне морду набил…
Я чуть не застонала и вцепилась в папашу уже мертвой хваткой:
— Уйдем, — умоляла я его, горящего местью, — уйдем, пап!
— Тебе еще припомнится! — вопил папаша Толяпару, которого окружили сыновья, подбирая брошенные узлы и сумки.
Я затолкнула отца в лавку и захлопнула дверь прежде, чем в нее ударили кулаки, требуя открыть.
— Багз! — орали снаружи. — Это я, Торвальд! Открой!
— А я куплю что-нибудь из последних поделок, — вторил ему чей-то хитрый голосок.
Двое или трое перелезли через забор и попытались заглянуть в окно, но я тут же бросилась к нему и закрыла ставни.
— Надеюсь, к ночи они угомонятся? — спросила я с ужасом, прислушиваясь к шуму на улице. Казалось, наш дом превратился в корабль, а снаружи его омывает бушующее море.
— Этот бродяга повыкидывал мои полки! — папаша не слушал меня, проверяя сохранность вещей.
Первым делом он проверил тайник и, убедившись в его сохранности, даже не слишком злился из-за отсутствия лавок и некоторой кухонной утвари.
В отличие от отца, который носился по дому, как ошпаренный, я вдруг почувствовала чудовищную усталость. Толяпар забыл снять зеркало в прихожей, и я увидела собственное отражение. Сердце резануло такой острой болью, что я задохнулась. Отвернувшись, я сняла жемчужные нити, которыми эльфийки украсили мою прическу, и перетянула волосы пониже затылка веревочкой, которую подобрала на опустевшем прилавке.
Сундуки, где прежде хранилась наша одежда, были пусты, и мне пришлось остаться в эльфийском платье. Завтра надо будет купить привычную мужскую одежду и превратиться в прежнюю Эрм. Потому что ныняшняя причиняла мне почти непереносимые муки. От нее надо было избавиться поскорее и забыть, как сон. Как нереальный, волшебный сон, как ложь, которая никогда не станет правдой.
— Я в бешенстве! — папаша пронесся мимо меня в мастерскую и крикнул оттуда: — Эрмель! Думаешь, эльфы вернут нам наши инструменты?
55
Папашины опасения оказались напрасными. Наутро, едва мы успели открыть глаза и позавтракать, явились эльфы из замка и оставили в прихожей папашины резцы и гранильные камни, а также передали разрешение на торговлю ювелирными изделиями и добычу природного камня. Помимо этого, папаша получил увесистый кошелек с монетами и обрадовался, как ребенок.
— Вот это я понимаю! — подмигнул он мне. — Ради этого можно было и посидеть месяц-другой взаперти!
Казалось, все дела были улажены, но главный посыльный не торопился уходить.
— Есть еще послание для госпожи Эрмель, — произнес он с таким высокомерием, как будто я выпрашивала у него милостыню. — Лично от его высочества.
— От принца! — воскликнула я и мгновенно покраснела.
— Его высочество приказал передать вам это, — эльф с поклоном протянул мне запечатанный свиток.
Я сломала печать и развернула его. Буквы так и прыгали перед глазами, и я не сразу смогла сложить их в слова.
Это было разрешение на установление могильной плиты и разрешение на получение глыбы белого мрамора из королевской сокровищницы, и еще…
— Пап, — позвала я отца тоненьким голосом. — Меня приглашают в гильдию королевских ювелиров.
— Что?! — папаша выхватил свиток и поднес его к самым глазам, шепотом перечитывая. Прочитав, он рухнул на табурет: — Эрмель! Это… это чудо!..
Эльфы удалились, и папаша начал строить планы по переезду в столицу.
— Мы купим дом, — говорил он, ударяя в такт словам ладонью по прилавку, — не в самом шикарном квартале, но поближе к центру. Моя дочь станет ювелиром в королевской гильдии! Не могу поверить! — и он дергал себя за бороду, чтобы убедиться, что все происходит наяву. — А ты чего нос повесила? — соизволил он, наконец, обратить на меня внимание.
— Ничего не повесила, — я попыталась улыбнуться, но только покривила губы. — Как все хорошо складывается, правда?
Пока отец говорил о переезде, я с трудом сдерживалась, чтобы не разреветься.
Ни строчки.
Он не прислал мне ни строчки.
Просто выполнил свое обещание.
И ведьмы тоже выполнили. Так что теперь остался только последний пункт договора — свадьба принца с дочерью маркграфини. От одной мысли об этом стало отчаянно больно.
— Что с тобой? Ты так побледнела? — отец встревожено посмотрел мне в лицо. — Ты какая-то сама не своя…
Я не успела ответить, потому что заявились новые посетители — Морни со своим папашей, таким же квадратным, с бычьей шеей и кулаками величиной с хорошую сырную головку.
— Тебе чего? — нелюбезно спросил мой отец.
— Доброе утро, Багз, — сказал отец Морни необыкновенно любезно. — Удели четверть часа? Надо поговорить.
Морни смотрел на меня, не отрываясь. Его взгляд был неприятен, и я ушла в мастерскую. Хорошо бы отвлечься работой, но сегодня все валилось из рук. Как долго я не брала резец — казалось, что руки совершенно отвыкли от работы.
Королевский ювелир… Папаша мечтать о таком не смел. Как же он сейчас горд, и доволен, и счастлив… А я? Я — счастлива?
— Эрмель, — папаша возник на пороге смущенный, красный и смотрел в сторону. — Тут такое дело образовалось…
— Какое? — спросила я равнодушно, глядя в окно. На крышах соседних домов по черепице, блестящей от дождя, прогуливались голуби — серые, как графит.
— Там пришел гном один, Морни, — было видно, что отцу нелегко говорить все это — он кряхтел, кашлял и сипел через слово. — Он с папашей пришел… чтобы все, значит, по уму сладить…
— Что сладить? — я поставила локти на подоконник, бездумно глядя в серые тучи, которые цеплялись за шпиль башни с часами.
— Ты вроде как этому Морни сильно понравилась, — промямлил отец, — он жениться предлагает. Морни, помнишь? Ты с ним, кажись, повздорила пару месяцев назад…
Морни. Жениться предлагает.
Морни! Даже подумать смешно!
Я закрыла глаза, уперевшись лбом в сложенные руки:
— Пап, не хочу об этом говорить.
— А я ему так и сказал, что ты слишком на него обижена! — подхватил папаша.
— Да, все правильно, — больше всего мне хотелось, чтобы отец ушел и оставил меня одну, но он еще долго болтал со мной, выспрашивая, нравится мне Морни или так себе.
Он рассердился, когда я заговорила о покупке привычной одежды для ювелира Эрма.
— Ты чудесно выглядишь! — доказывал отец. — А теперь, когда принц признал твой талант и посчитал тебя достойной стать королевским ювелиром — кто осмелится сказать, что у меня нет наследника?! — он так свирепо вращал глазами, как будто за порогом уже стоял хор недовольных. — А этот принц —
