Я съела несколько ложек каши, чтобы не выглядеть невежливой, и намазала ломтик хлеба маслом — такая пища пришлась мне больше по душе.
Зато Вамбри с размаху шлепнула ложку в чашку, отчего каша так и полетела во все стороны. Отец без слов наградил ее крепким подзатыльником.
— Не буду это есть! — Вамбри воинственно выпятила подбородок.
— Тогда свободна, — сказал де Конмор ровно, избегая смотреть на меня.
Было видно, что ему неловко за поведение дочери.
— Черта с два я уйду голодная, — заявила юная леди. — Вели, чтобы отправили за конфетами, вчерашние кончились.
— На следующей неделе их получишь, — ответил граф. — Пока у меня нет дел в Ренне, незачем гонять людей ради пустой забавы.
— За неделю я умру с голоду, — сказала Вамбри, поглядев на меня исподлобья и с ненавистью, — и люди скажут, что это мачеха меня заморила!
От неожиданности я уронила кусочек хлеба с маслом на колени, запачкав маслом платье.
Вамбри пронзительно расхохоталась, потешаясь над моей неловкостью.
— Еще слово, — пообещал граф, — и ты будешь есть у себя в комнате. Изволь вести себя прилично.
— Прилично? — фыркнула Вамбри. — Ей сколько лет?
Граф посмотрел на меня, явно припоминая, сколько же мне.
— Девятнадцать, — сказала я спокойно, вытирая платье полотенцем, поданным Барбеттой.
— Девятнадцать! Она всего на три года старше меня! — резкий голос Вамбри звучал, как надтреснутый колокольчик. — И ты будешь говорить мне о приличиях?!
— Пошла вон, — сказал де Конмор, откусывая еще хлеба.
Вамбри вскочила и убежала, опрокинув стул.
За столом повисло неловкое молчание.
— Мне подавать младшей леди еду в ее комнату? — осторожно спросила Барбетта.
— Не стоит, — поспешила вмешаться я. — Ничего страшного не произошло…
— Пусть ест в своей комнате, — сказал граф, не слушая меня. Он выскреб остатки каши из чашки и тоже вышел.
Я осталась за столом в одиночестве, и Барбетта пододвинула мне чашку с чаем, делая вид, что ничего особенного не произошло.
Глядя в грубую чашку, что она подала мне, я размышляла о том, что случилось. Если бы граф предупредил, что в Конморе его ждет уже взрослая дочь, я могла хотя бы прихватить для нее подарок, чтобы установить если не добрые отношения, то предотвратить войну. А то, что будет война, я уже не сомневалась.
— Юная леди любит шоколад? — спросила я у Барбетты, намеренно называя Гюнебрет юной леди, хотя была ненамного ее старше.
— С ума по нему сходит, — подтвердила домоправительница, — милорд всегда привозит ей конфеты, ведь что-то другое она есть отказывается — потому и худая такая, как палка. Всю душу она милорду вымотала своими капризами…
«Капризная девчонка…» — вспомнила я слова поварихи из графского дома в Ренне. Так вот о ком шла речь. Избалованная доченька, спесивая, грубая, противная, как десять лягушек. И язвительная, как змея…
— Кто у вас готовит завтрак для милорда и его дочери, Барбетта? — спросила я.
— Иногда я, миледи, иногда — жена управляющего, — ответила мне служанка. — Вам не понравилось? Я скажу Сюзанне, чтобы готовила вам отдельно.
— Нет, не стоит беспокоиться, — заверила я ее, потому что у меня были свои соображения насчет завтраков в этом кошмарном замке.
38
Поговорить с графом сразу после трапезы мне не удалось. Пепе; сидевший у камина на первом этаже, услужливо сообщил, что хозяин вышел из замка, чтобы проверить, расчистили ли дорогу к деревням:
— Если поторопитесь и свернете к пруду, то как раз его догоните.
Мне не понадобилось много времени, чтобы подняться в комнату, вытащить свою старую накидку из дорожного сундука, и отправиться за графом. Белую я решила поберечь для особых случаев. Я была полна решимости и откладывать разговор на потом не собиралась.
К пруду вела узкая тропинка, даже недостаточно плотно утоптанная. То и дело проваливаясь по колено, я с горем пополам добралась до беседки. Она была вся запорошена снегом, и каменные окна, которым летом полагалось быть увитыми вьюнами и душистым горошком, подслепо таращились на меня из-за сухого былья. Отсюда замок не был виден, полностью скрытый валом и дубами. Я оглянулась, высматривая графа, и тут же получила сильный удар между лопатками. От удара я пошатнулась, оступилась и в очередной раз оказалась по колено в сугробе. Новый удар в плечо — крепкий, словно камнем, заставил меня охнуть. Неловко повернувшись боком к нападавшему, получила снежком прямо в шею. Упав на колени и прикрывая лицо, я увидела негодяйку Бамбри — она стояла на взгорочке и метала в меня снежок за снежком, радостно скалясь при этом. Вокруг нее прыгали два здоровенных волкодава, приняв, видимо, нападение за веселую игру. А вдруг девчонка науськает псов на меня?
Надо было бежать к замку, но Бамбри с таким яростным пылом закидывала меня снежками, что я не могла подняться на ноги, не рискуя завалиться в сугроб от очередного удара. Я уже готова была спасаться бегством на четвереньках, как вдруг кто-то заслонил меня, и обстрел прекратился. Меня взяли за локоть и помогли подняться. Рядом стоял граф, и выражение его лица не предвещало ничего хорошего. Взглянув в сторону взгорка, я увидела, как Бамбри улепетывает со всех ног, а за ней мчатся ее верные собаки.
— Она невоспитанная мерзкая девчонка, — сказал де Конмор в сердцах. — Как ты? Не поранилась?
— Очень крепкая рука и меткий глаз у этой девчонки, — попыталась отшутиться я. — На случай боевых действий у замка Конмор есть отличный защитник!
— Я ее накажу, — пообещал он угрюмо.
— Думаете, у вас есть на это право? — спросила я.
— Что ты имеешь в виду? — спросил он еще более мрачно. — Моя дочь, моя жена, мои слуги — все здесь должны подчиняться мне. Бамбри знает, что ее ожидает за непослушание…
— И что же ее ожидает? — спросила я, отряхиваясь от снега.
— Порка.
Собственные синяки тут же перестали занимать меня. Матушка никогда не порола нас с сестрами, но я видела, как некоторые родители воспитывают своих непослушных отпрысков. Какой бы противной ни была Бамбри, порки, по моему мнению, она не заслуживала.
— Вряд ли это прибавит ей доброго отношения ко мне, — сказала я осторожно.
— Она больше не посмеет тебя тронуть.
— И все же прошу не наказывать…
— А тебе никто не позволял спорить, — сказал граф.
Да как сказал! Язык мой словно приморозило к небу, потому что сейчас передо мной стоял совсем другой граф де Конмор. Какие там поцелуи и нашептывания? Глаза его были холодными, и смотрел он на меня едва ли не с неприязнью.
— Поступайте, как вам угодно, — тут же согласилась я, чтобы не спровоцировать ссору.
— Возвращайся, я найду Бамбри, — велел он мне. — И когда отправишься на прогулку снова — не забредай так далеко. Всякое может произойти.
— Подождите, милорд, — встала на его
