— Хорошо, что ты не стала кидать его в Лигнума. Этот пират нам нужен живой. На самом деле, это растение в первую очередь выпускает настолько едкие вещества, что они разъедают все, не то что металл — от нашего знакомого робота, боюсь, ничего не осталось. После, практически через несколько секунд, появляется отравляющий газ — убить не убьет, но вырубит надолго. Линум у нас человек, так что…

Андрей не договорил. Он долго и пристально смотрел на Лависсу во время своей речи, думая, что за короткий срок девушка подвергает свою жизнь опасности уже во второй раз — и это если только считать нечто крупное, а по мелочи там насчитается еще больше. И, зная Кольцову, она продолжит рисковать своей жизнью совершенно играючи, не задумываясь ни о чем. Глядя на подругу, Андрей начинал понимать, насколько она ему дорога.

“Она ведь могла умереть, — подумал он, и удивился этой мысли — она, словно молния, поразила его и заставила думать дальше. - Ведь действительно — если бы Лигнум отрыл огонь, от нас бы и мокрого места не осталось. Ничего не осталось.”

Теперь Лависса казалась ему самым важным существом на планете, тем, без кого он даже, наверное, не смог бы дышать. Это новое чувство, которое давно — должно быть, с первого дня знакомства — теплилось где-то в груди, спрятанное за многочисленными ссорами и оскорблениями, за дружбу и обиды, затопило его, и Андрей не сразу понял, что с ним происходит.

Не зная, что делать и что говорить, Андрей топтался несколько секунд на месте, а потом шагнул к девушке и как-то неумело, совсем по-ребячески, ткнулся ей в губы. Словно это был его первый поцелуй, хотя, конечно, он был далеко не первый. Коленки тряслись и подгибались так, словно все действительно было впервые. И боялся Андрей, что его сейчас оттолкнут, дадут пощечину, очень сильно.

Но Кольцова не оттолкнула. Она шагнула еще ближе — тоже как-то несмело, и — тоже ответила.

***

Это не было похоже ни на что, что уже испытывали подростки в своей жизни. Это чувство было совершенно другое — как будто оно очень долго жило, росло внутри, а потом, прорвав ставшую тонкой грань, ударной волной затопило собой все, не оставив ни миллиметра свободного пространства. И Андрей, и Лависса с удивлением привыкали к этому чувству — и в то же время, оно было до безумия привычным, нормальным, словно они родились с ним и жили. Словно весь тот бред про совместимости, гороскопы и судьбы в одно мгновение стал реальностью.

Все это словно впервые происходило между ними, и подросткам это, безусловно, нравилось — примерно так же, как и настораживало. Говорят, война усиливает все чувства и выносит их на первый план — так было и сейчас. Конечно, это не было войной, и одна такая стычка не дотягивала до события мирового масштаба, по удару несравнимого ни с чем, но и для Андрея, и для Лависсы, даже противоборство с Лигнумом было опасно. Раньше, когда за ними гонялся Крокс, было не менее опасно, но, будучи детьми, они мало что понимали. Сейчас выросли и поняли.

Когда они входили в каюту, где оставили спорящих попугая и Грохотуна, то поняли, что практически ничего не изменилось. Эти двое продолжали увлеченно спорить: рогатый робот пытался заткнуть динамики пальцами, но то были не уши, и Грохотун продолжал слышать разглагольствования попугая. Сам Вахмурко болтал на совершенно разные темы — его основной целью было выведение из себя робота-убийцу.

К их компании прибавилась Василиса, которая смотрела на перепалку с грустной улыбкой.

Лависса настороженно посмотрела на нее и сжала руку Андрей, как бы заявляя свои права на него. Верная подруга Крокса, как и всякая женщина, не могла не заметить этот жест, но сейчас ее больше всего волновала пропажа возлюбленного, а не какая-то девчонка-подросток, на несколько лет младше ее самой.

Андрей расценил руку Лависсы как поддержку и, ободренний, громко рявкнул:

— Заткнулись все!

Попугай и Грохотун тут же забыли о собственном споре и повернулись к капитану, причем хакер, кажется, пробормотал что-то вроде: “У волчанка прорезались зубки!” Но на его гениальное высказывание никто не обратил внимание, потому что образовавшейся тишиной воспользовалась Василиса.

— Где Крокс?! — снова потребовала она, словно после многократного повторения этих слов ей должны были преподнести капитана на блюдечке с голубой каемочкой.

— Ты что это, Василиска, за недели все слова позабыла? — поспешил вмешаться попугай. — Ты на Грохотушку-то не смотри, у него словарный запас маленький, а тебя и того меньше. Ну давай, сбацай нам еще что-нибудь.

— Слушай ты, летающая железяка, если ты не скажешь мне, где Крокс, я тебя переплавлю в вилки и во время каждого приема пищи буду ими пользоваться, — послушно “сбацала” Василиса.

— Кэпа тоже пародировать не стоит, — посоветовал Великий Вахмуркой. — И вообще, женщина, помолчи лучше, дай с гостями поговорить. Мил человек, ответь-ка на мой вопрос. Где вы ходячую пословицу потеряли?

— В библиотеке, — ответил Андрей, садясь на пустой стул и усаживая Лависсу рядом с собой — за руки они больше не держались. — Зато мы в оружейной не забыли одну интересную новость, и если ты будешь хорошим мальчиком, мы тебе ее расскажем.

Попугай тут же нахохлился, готовясь услышать интересный рассказ, и Андрей его не подвел. То, что капитан не слышал, поведала Лависса, причем она, наморщив свой изящный лобик, пыталась передать речь Лигнума практически слово в слово, ничего не забывая. Кольцова уже сделала определенные выводы, но хотелось бы, чтобы попугай с позиции многовекового опыта тоже поразмыслил над этими словами.

То, что Крокса назвали мальчишкой, никому не понравилось. Грохотун уже собирался бежать и мстить за кэпа, но общими усилиями его успокоили, и все вновь задумались. А было над чем — весь Лигнум состоял из одних тайн, ведь о нем не знали ничего: не прошлого, ни настоящего имени, ни целей, которых он преследует. Попугай, обладавший прекрасным процессором — за это следовало благодарить его первого хозяина, робота-ювелира — работал особенно тщательно. Конечно, он жалел, что не оказался в оружейной вместе с ребятами и не смог пообщаться с пиратом…

— Ты его не знаешь, Вамурко? — обратился к нему Андрей, прерывая размышления всех. Одна Василиса, мало понимавшая, что происходит, продолжала сидеть в уголке и, на первый взгляд, не обращала на собравшихся никакого внимания. — Может, вы встречались с ним когда-нибудь, хотя бы мельком? Слишком уж уверенно он говорил про кэпа…

Грохотун издал протестующий звук — ему