Она уже собиралась обижаться вновь и даже начала думать: «Андрей не использовал второй шанс…», но тут нашлось, подобно яблоку Раздора, еще и яблоко Примирения. Лависса вспомнила про лак, но побоялась смотреть сама: вдруг ее просто надули, и тот так и остался таким же.
— Какого цвета мой лак? — поинтересовалась она у Андрея, который, подобно Кольцовой, ничего не смыслящей в звездах, ничего не понимал в лаках и даже не представлял, что это такое. Подруга демонстрировала ему ногти, но об этом ли она спрашивала?
— Лак? — переспросил он, сделав вид, что просто не услышал.
— Лак, — фыркнула Лависса. — Хорошо… лак — это ноготь, ясно?
Такое объяснение подопечный Баюна понял просто замечательно и внимательно присмотрелся к ногтям, боясь попасть впросак. Но зрение уже прекрасно адаптировалось к полумраку, и, глядя на пальцы Лависсы, цвет он смог определить. Лак сейчас был больше похож на бордовый, но, как известно, мужчины просто не в состоянии различить весь этот спектр, и все оттенки красного называют вполне просто.
— Ну… Красный…
— Красный? — переспросила Кольцова. — Все с тобой ясно.
Хотя надули-то дочку президента, сама девушка не хотела этого признавать и посчитала, что во всем виноват Андрей. После этого все его новый шансы на примирение перенеслись на более поздний срок, а Лависса отвернулась от приятеля, сделав вид, что оскорблена до глубины души. Андрею оставалось только гадать, что девочку не устроило к его ответе.
Впрочем, думать особо долго у него не получилось: через некоторое время компания вышла на свет, на свежий воздух, оставив позади себя одноэтажную тюрьму, растянувшеюся больше в длину, чем в высоту, и все мысли Андрея, какими бы они ни были, улетучились куда-то. Этот голый пейзаж с виднеющимися вдалеке звездолетами, которые на самым деле были до ужаса близко, казался путникам милым сердцу куда больше, чем даже ландшафты Деметры. По крайней мере, на тот момент им так казалось.
В тот момент, когда Андрей уже хотел вдохнуть полной грудью воздух свободы, что-то случилось. Сзади послышался то ли грохот, то ли рев — что-то бахнуло настолько сильно, что все, включая даже роботов, вздрогнули и резко повернулись, глядя на тот коридор, из которого только что вышли. Земля вдруг еле заметно завибрировала, вдалеке что-то заходило ходуном, а громкий и ужасный шум приближался.
— Старые модели! — заорали вдруг, и источник шума был опознан. — Летающие червяки и ржавые добренькие няньки. Стоять! Не двигаться! Вы, гады, еще пожалеете, что сбежали, вот теперь-то я пополню свою коллекцию. Как найду я детишек, так подпорчу нервишек.
Грохотун возмущался очень громко, при этом, благодаря своим габаритам, создавая очень много шума. Видимо, он бежал не по тому прямому коридору, потому что порой были слышны удары металлического о что-то однородное — видимо, боевой робот не всегда вписывался в повороты и знакомил свою тушку со стенками камер.
Походка Грохотуна вновь напомнила всем тяжелые шаги динозавров, но теперь никто вовсе не ждал его появления. Когда робот был отгорожен от них тяжелой дверью и четким приказом спокойно ведущих себя пленников не трогать, а заодно и приносил им еду, он был безопасен, но теперь, разъяренный и свободный в своих действиях пират мог вызвать только страх.
Стоять и ждать у моря погоды, а заодно и своей смерти никто не желал, и все, не сговариваясь, ринулись подальше от выхода. Причем бежали все туда, где совсем недавно был посажен звездолет.
Но бежать уже было поздно. Друзья не успели сделать и нескольких шагов, как Грохотун пулей выскочил из здания. Если бы путешественники обернулись и посмотрели, они бы нашли эту картину достаточно забавной, но никто не собирался тратить время на это.
Боевой робот с погнутым после знакомства с чем-то — дверью, стеной, а может и просто гневом Лигнума — рогом и вполне прямым его собратом замер было на несколько секунд, оценивая обстановку и глядя на удирающих людей.
— А ну стоять! — рявкнул он.
Все послушно остановились. Грохотун, гонявшийся за убегающим противником, порой мог ради шутки, не подумав пустой головой, зарядить своей ногой по пятой точке, и тогда несчастный отправлялся в долгий и не всегда счастливый полет. Учитывая то, что Андрей и Лависса были людьми, подобный полет мог стать последним в их короткой жизни. Этого же никто не хотел.
Один попугай особо своего старого приятеля и не боялся: птица была маленькой, юркой и быстрой, едва ли не быстрее Грохотуна, в отличие от всех остальных; более того Вахмурко еще умел летать и часто дурачил боевого робота — опыт у хакера тоже имелся. В общем, он единственный спокойно летал кругами.
— Вот вы и попались, — удовлетворенно заявил робот, разве что руки не потирая от счастья. — Старые модели, которые давно пора на свалку, и глупая ребятня… теперь-то вы узнаете, кто такой Грохотун. Пух — и нет человека, — мечтал Грохотун, глядя не своих, как он считал, пленников. Правда, сами пленники себя таковыми не считали.
Попугай внимательно оглядел пирата и, естественно, не мог не заметить дефекты в его внешнем виде.
- О, всесильный Грохотуша, — ехидничала птица, глядя за роботом, не совсем понимавшем его издевательства. — Что же ты, Грохотушечка, с рогом-то согнутым ходишь? Неудобно, поди? Как же ты, гроза старых моделей, великий Грохотунчик…
Если сначала робот воспринимал слова Вахмурки как комплименты, то коверканья самого лучшего, по его мнению, имени в прошлом верный друг Крокса стерпеть на мог. Первая очередь попала в воздух, потому что попугай все-таки успел обернутся. Были в этом и плохи стороны — Грохотун, раз уже начал стрелять, был настроен серьезно.
— А тебя, Грохотуночка, не поругают? Мы ведь, вроде как, почетные гости этого вашего… Лигнума… Он там тебя случайно не укокошит… рог не погнет? А то ведь гляди — бо-бо будет. А какой великий робот без рогов? Ты видел великих роботов без рогов? Вот я еще не одного - все, ишь чего, с рогами… Вылетишь ведь…
Пока попугай вполне успешно убалтывал Грохотуна, Баюн прятал самое дорогое — детей, за своими спинами. Лависса с Андреем возмущались, так как тоже хотели сражаться, но этого, разумеется, позволить им нянька не мог — это бы нарушило все немыслимые законы робототехники, а Баюн был все-таки робот.
— Кэп
