Семён, действительно то ли являлся радиолюбителем сам по себе, то ли окончил некое профильное учебное заведение. Жил он всяким, подработки временные искал, тару и металлолом собирал, а особенно радовался, находя выброшенную на мусор электронику. Большую часть распаивал на запчасти или просто сдавал скупщикам за копейки, но некоторые гаджеты удавалось починить, их он потом продавал на местной барахолке, поднимая какую-никакую денежку, и имея весомый авторитет в их компании.
Прошло должно быть минуты две. Паша стоял молча, непривычно терпеливый и словно бы вдруг сильно повзрослевший. Смолил сигаретку, затем, когда огонёк подобрался к самому фильтру, прикурил от неё вторую.
— Не работают радиостанции, — начал наконец Семён неуверенно, — значит, кранты пришли полные. Даже в годы войны, говорят работали. А сейчас… Я не знаю, можно ли их заглушить вот так, чтобы намертво, — задумался он, — но тут и просто с балкона видно, что всё плохо.
Далёкий, заунывный вой, звучавший во время их разговора, оказался прекрасным фоном, а деловито вытанцовывающая по улице серая фигура — прекрасной иллюстрацией этим словам.
Свесившись так резко, что едва дружно не полетели вниз, они проводили взглядами непонятное существо.
— Фантасмагория… — задвинул Семён умное словечко.
— Ага, мля, — согласился Паша. — Полнейшая… она, мля…
Он сунул руку в карман за очередной сигаретой, и вытащил на свет ещё одну, завалявшуюся золотую цепочку. Сегодня, в свете туманного серого дня, драгоценный металл не имел того завлекающего оттенка и блеска, как лёжа на витрине ювелирного магазина, в правильно настроенном освещении, но это было золото, самое настоящее, и зелёный камень в оправе, был отнюдь не стекляшкой. Семён облизнул губы, подумав, что неплохо было бы тоже обзавестись парой пригоршней таких украшений, а Паша вдруг ощутил голод и желание вновь прогуляться.
— Жрать хочу, — тут же озвучил он свои мысли.
— Там плитку туристическую принесли, бабы картошку отварили, и салат настругали…
— Да ну их, этих баб, вместе с картошкой и салатом! Чёрной икры хочу. Ни разу не ел.
— До гипермаркета недалеко идти… — Семён понял приятеля, и сейчас желание тоже попробовать чёрную игру боролось в нём с трусостью. Наконец, он принял решение: — кого ещё с собой возьмём?
Первое, что сделал новый знакомый в машине Максима — это расхохотался. Громко, от души, покрякивая и трясясь телом так, что его коленки затрясли сиденье Максима.
— Нет, вы видали, а? — простонал он в перерыве между приступами веселья, — Видали?! Не могу…
— Истерика? — предположил Максим, покосившись на нового пассажира в зеркало.
Крякнув, тот махнул рукой, достав из внутреннего кармана полулитровую бутылку, закинул голову назад, за один присест влив в себя всю воду. Лишь под конец дёрнулся, едва не подавившись, но сдержал кашель. Шумно отдуваясь, убрал освободившуюся тару в карман.
— Можно водички? — подала голос Оленька.
Просила, разумеется, у Кати, но смотрела при этом на незнакомого дядю, и Максим вдруг вспомнил, что воды они так и не взяли, проехав все встреченные магазины, хотя планировали сделать это первым делом. Мгновение неловкости, когда он пытался понять, как объяснить маленькой девочке, что надо немножко потерпеть, хотя бы до ближайшего магазина, а затем рука в камуфляже протянула ещё одну пластиковую бутылку.
— Не благодари, — подмигнул Лесник, встретившись с Максимом взглядами в зеркале. — Это я вам должен сказать спасибо. Нет, но ты видал, да?
— Видал, — ответил Максим, лишь бы что-нибудь ответить.
— Мы вчера встретились с одним таким серым уродом, — сказал Лесник. — нас трое, все вот такие как я, — он скосил взгляд на Любу, словно убеждаясь, что его видно всем. — Это я вам скажу, была битва. Мы его метелили кулаками. Потом штакетину от забора отломали. Потом доска была, вообще не понял откуда. В итоге только железякой и смогли окончательно уложить. Это же не живое существо, это терминатор какой-то! Я ему по голове урной железной врезал, а он упал и меня в ответ лягнул так, что летел я долго и счастливо.
— А почему счастливо? — заинтересовалась Оленька.
— Потому-что звёздочки наблюдал красоты необычайной, — Лесник опять хохотнул. — А сейчас, ты видел, ударили твою машину, упали, и даже не попытались подняться!
Старенькая соседка попыталась вставить свои пять копеек в беседу, но её не услышали, перебили. Поджав губы, она закопошилась, завозилась на своём месте.
— Может потом ещё встанут? — предположил Максим.
— Это может, — опечалился Лесник. — Эти могут. А мы собственно куда сейчас едем, если не секрет? Я конечно не против покататься в хорошей компании, но куда?
— Тут неподалёку у нас друзья остались. Ну, или хорошие знакомые точнее.
— Минут двадцать их знаем, — поддакнула Катя.
— Нормально, — согласился Лесник. — Уже можно доверить ключи от квартиры.
— А они нам пистолет доверили, — не удержавшись, поделилась Люба. — Там полицейские и гражданские — всяких полно. — И обращаясь уже к бабульке, спросила: — что вы всё копошитесь? Я не могу так сидеть, всю трясёт.
— Ну так вот! — встрял Максим, увидев, что и старушка открыла рот, чтобы поделиться новостями. — Едем к этим самым друзьям, и вместе с ними пытаемся покинуть город.
— Нам по пути! — согласился Лесник.
Бабка вновь открыла рот, но её вновь прервали Максим:
— У тебя есть кого требуется забрать? Мы не планировали…
— Да дайте же сказать! — не выдержав, взвыла пенсионерка. — Слезь с меня, кобыла сохатая! Между нами уместишься, чай не трамвай, или вон мужику на коленки пересядь, ты же раздавишь меня скоро! Сто кило веса, и на бабушку старенькую взгромоздилась, поимей совесть!
— А кто такая кобыла сохатая? — тут же спросила Оленька.
— Сумасшедший дом… — вздохнув, констатировал Максим, и отвернулся, чтобы скрыть улыбку.
На заднем сидении завозились.
— Люба, — посчитала нужным представиться продавщица, прежде чем втиснулась между старушкой и их новым знакомым.
— Лесник я, — кивнул тот в ответ.
— Костя, мы знаем. А Лесник, значит, прозвище?
— Да нет, — растерялся тот. — Сергеем меня кличут…
— Это не Костя, — пояснил Максим сухо. — Брат погиб позавчера в пожаре.
— Как?! — выдохнула Катя.
— В пятницу днём. Мне не сообщили, потому что моего номера не знали. А сейчас вот, сосед рассказал.
Он замолчал. В горле стало очень сухо, и кажется соринка в глаз попала. Или даже в оба? Пыльно в кабине…
Катя положила ладошку на его руку, но облегчения это не принесло. Сейчас бы посидеть где-нибудь в спокойном месте, а не рассекать на машине по пустым улицам. Родителям надо позвонить, опять же. Как они там? С ума сходят от беспокойства, наверное.
Он вдруг подумал, что само собой разумеется тот факт, что беда пришла лишь в их город, по крайней мере мысленно, для самого себя, он считал именно так. Но что если он ошибается? Если вот эти серые и всё
