— Она уже… кхм… — закашлялся он.

— Что уже? Она уже что?

— Простите, — повар нервно отпил из чашки. — Я не сказал вам. По поводу шоколада. Пока вы валялись в постели, я был представлен Шарлотте и Джеймсу Рыбальски. Они пока ничего не знают. Я собираюсь признать Алису своей дочерью на званом ужине в их особняке. Рыбальски очень обрадовался, когда я согласился готовить для него. Чтобы поразить всех, на десерт подам шоколад по особому рецепту…

— Вашему рецепту? — быстро спросил я. — Или этой?..

— Моему, — успокоил меня повар и кивнул на записи. — Как раз пробую разные сочетания. Кстати, Лука… Он поил вас розовым шоколадом. Вам понравилось?

— Не уводите разговор в сторону! — разозлился я. — Что Хриз хочет от Рыбальски?

— … Я назвал его розовым из дополнительных ингредиентов, а не из-за цвета самого шоколада, разумеется…

— Ей нужны деньги?

— … Розовый перец, лепестки роз, лесная земляника, шафран и…

— Неужели ей мало трех тысяч, что я заплатил за ваше освобождение?!?

— … и горький розовый миндаль… О господи! Она и с вас взяла золото? Прохиндейка! Я вам все верну.

Я встал из-за стола и покачал головой:

— Не стоит себя утруждать. Я сам все верну. Когда поймаю ее. С лихвой мне за все заплатит. А с вами, господин Лешуа, мы теперь по разные стороны. Не обессудьте. Удачи.

— Подождите! Вы примете приглашение на этот ужин?

— И не подумаю!.. — я уже собирался громко хлопнуть дверью, но тут Лешуа…

— Уверен, она там тоже будет.

— Что? — обернулся я к нему.

На его лице блуждала загадочная улыбка.

— Знаете, когда госпожа Хризштайн впервые появилась в моем поместье, я уже тогда понял, что от нее будут неприятности. Хотя даже не представлял, насколько большие. Но с другой стороны, с ней никогда не бывало скучно. Сами понимаете, что такое веселье, как званый ужин с императором, она в жизни не пропустит… — он лукаво мне подмигнул и ухмыльнулся.

Мне пришлось выдержать осаду Розалинды, которая приехала со всей родней проведать меня. Она привезла корзинку всякой снеди и пыталась меня ею напичкать, свято убежденная, что от любой хвори поможет пирог с луком и сыром, сдобренной домашней запеченной вырезкой. Хотя, признаться, выпроводив семейство Альбертини восвояси, я уплел все подчистую, мрачно жуя и размышляя над положением дел. Сдаваться я не собирался, как и быть пешкой в игре Хриз. И даже слоном. Я уже нащупал слабое место безумицы. Стоит мне увидеть ее вновь, я с легкостью соберу ее образ воедино и больше не допущу глупых ошибок. Ни за что не прикасаться к ней, не позволять срамным мыслям взять вверх над разумом, не вступать с ней в разговоры… В идеале, лучше всего будет мешок на голову — и в экипаж. А потом в замок. Да, именно так. Надо все приготовить. Заехать к отцу Васуарию. Получить золото. Нанять головорезов. Хотя нет. Не стоит мелочиться. Возьму лучших наемников. Но лучшими из лучших считались бойцы варда Даугава… Однако вряд ли воевода обрадуется моему заказу после того, как я вывел его на чистую воду. А с другой стороны, деньги нужны всем. Хотя… А если Хриз давно спелась с воеводой? Ведь не зря же он выделил ей в сопровождение своих бойцов? Господи, у меня уже, кажется, начиналась паранойя… Безумица мерещилась мне повсюду. Но с воеводой я, пожалуй, связываться не буду. Просто на всякий случай.

Воевода Дюргер был страшен. Жуткие шрамы превратили его лицо в рубцовую маску, на которой сверкали черные волчьи глазища и смятый в лепешку нос. Наголо обритый, однако с разбойничьими длинными усами, он внушал наверное больше опасений, чем те, от кого был призван охранять. Однако его рекомендовал отец Васуарий, поэтому я отбросил сомнения в сторону.

— Станете своим вардом в Соляном замке и селении бесцветных неподалеку, — продолжал я объяснять задание. — Будете охранять, чтобы не одна мышь не проскользнула. А еще понадобится четверка ловких бойцов с экипажем наготове, которые будут постоянно меня сопровождать, но так, чтобы держаться незаметно.

Воевода Дюргер кивнул, продолжая хранить молчание.

— И вот… — я подвинул ему потрепанный лист. — Портреты преступницы висят на каждом столбе, но я хочу, чтобы каждый из бойцов взглянул на оригинал и хорошенько запомнил это лицо. Она умеет маскироваться. Ловить мы будем ее.

Я постучал пальцем по рисунку, и тут воевода заговорил, повергнув меня в замешательство удивительно приятным, мягким голосом, абсолютно не подходящим его бандитской внешности:

— Цветочка-то ловить?.. Ну ловить-то мы можем, вот только поймаем ли?..

Краска смущения бросилась мне в лицо, а потом я вспомнил и понял, что имел в виду воевода. Цветочек был еще одной кличкой безумицы, а вовсе не тем, что я подумал.

— Поймаем! — стукнул я кулаком по столу. — Или у вас есть сомнения в собственной компетентности, воевода? Если так, то я найду кого-нибудь другого!..

— Да погодите вы, фрон профессор, — накручивая ус, протянул воевода. — Не горячитесь-то. Все обтолковать-то надо. Тем более, в селении бесцветных сейчас-то стал вардом Даугав…

— Что? С какой это стати? Как он посмел?

— А чего удивляетесь-то, фрон профессор? Замок-то ваш, но земля общины вам-то не принадлежит. А воевода-то столковался с ихним старостой…

— Их, — невольно поправил я. — Их старостой. Я не хочу видеть воеводу Даугава поблизости замка. Займитесь этим. Ах да… Мне нужна ваша помощь в еще одном деле.

Букет огненно-алых роз больно колол кожу шипами, но я мужественно терпел, равно как и недовольное сопение Нишки по правую руку от меня. Отец Игнатий не торопился, явно войдя во вкус и вещая поминальные банальности с чрезвычайно торжественным видом. Мы стояли на кладбище, где по моему настоянию производилось заупокойная служба по Пихлер и символическое погребение того, что осталось от ее тела. Поскольку ничего не осталось, то в гроб положили ее любимый сценический наряд и… часики. Они были найдены на сцене, когда мы с Нишкой обыскивали здание театра, и еще больше укрепили меня в подозрениях. Работа Гральфильхе. Безумная увлеченность часовщика рубинами, неприязнь к Рыбальски из-за того, что тот испортил "Кровь", странные рассуждения о природе света и тьмы… Но одних подозрений было мало. Кроме того, у меня не было мотива. Зачем мастеру губить девушек? Ладно, он мог погубить Ежению в отместку за погубленные мечты о камне. Но остальные танцовщицы? И почему только сейчас? Поэтому я полагал, что безумный талант часовщика кто-то использовал. Возможно, воевода Даугав. Первой жертвой, несомненно, была его сестра Ежения, которую