Я увидел, как рабочие с трудом выходили из-под арки, таща на спинах конусообразные корзины, полные обломков глыб серой каменной соли, ждали, пока их товарищи опорожнят эти корзины, и, сгорбившись, возвращались обратно. Сама копь была центром целой общины, где добывали и обрабатывали соль. Тут имелись довольно большой дом, где жил управляющий, дома поменьше для надсмотрщиков и целая деревня из окруженных палисадниками грубо сколоченных жилищ для рабочих. А еще повсюду на склонах горы располагались на уступах луга, чьи границы были защищены дамбой, а луговины заполнены водой. Каменную соль растворяли в этих прудах, очищая от примесей и пятен, а затем сушили. В результате получались гранулы белоснежной соли, готовой для использования. Там также имелись специальный навес, где соль укладывали в мешки, огромный сарай для их складирования и загоны для мулов, на которых вывозили мешки с готовой солью.

И те, кто добывал соль под землей, и погонщики – все они, разумеется, были мужчинами, однако работу на поверхности земли выполняли преимущественно их жены и дети. Здесь, наверху, должно быть, проживало столько же людей, сколько и внизу, в Хальштате. Некоторые из них, как я позднее узнал, были рабами, которых недавно приставили к этой тяжелой работе, но большинство были потомками рабов, которые уже целую вечность тому назад накопили достаточно денег, чтобы купить себе свободу. И эти их правнуки и правнучки, хотя уже и были свободными людьми, продолжали добровольно заниматься все той же тяжелой работой, ибо это было единственное, что они умели делать.

Я стоял поодаль, обозревая вышеупомянутую сцену, когда властный, но совсем юный голосок произнес за моей спиной:

– Ты ищешь работу, незнакомец? Ты свободный человек, который решил наняться на копь, или чей-нибудь раб?

Я оглянулся и увидел девочку, которая вскоре стала моей подружкой и оставалась ею до конца моего пребывания в Хальштате. Спешу заверить читателей, что о сердечной привязанности в данном случае говорить не приходится, потому что она была совсем еще ребенком – вдвое моложе меня. Я внимательно оглядел незнакомку: каштановые, как у многих римлян, волосы, оленьи глаза и такая же, как у олененка, нежная кожа – в общем, чрезвычайно хорошенькая.

– Ни то ни другое, – ответил я. – Мне вовсе не нужна работа. Я просто поднялся наверх из города, посмотреть, как выглядят соляные копи.

– Тогда ты, должно быть, пришел из-за тех гор. Ведь все местные жители много раз видели копи. – Она драматически вздохнула. – Liufs Guth, и я в том числе.

– А кто ты такая? – спросил я, улыбаясь, потому что незнакомка была одета в alicula и плащ, словно маленькая дама. – Свободная или рабыня?

– Я, – высокомерно произнесла девочка, – единственная дочь управляющего копями Георгиуса Гоноратуса. Меня зовут Ливия. А кто ты такой?

Я назвал ей свое имя, и мы какое-то время болтали, – казалось, девочке было приятно пообщаться с новым человеком: она объясняла мне особенности работы на копях, называла разные вершины Альп вокруг озера, рассказывала, какие торговцы в городе могут запросто надуть приезжих, делающих у них покупки. Наконец Ливия спросила:

– Ты когда-нибудь видел соляную копь внутри? – Когда я признался, что нет, она заявила: – Внутри это намного интереснее, чем снаружи. Давай ты познакомишься с моим отцом, и я попрошу, чтобы он разрешил мне сопровождать тебя.

Ливия представила меня своему отцу следующим образом:

– Отец, это Торн, он только что прибыл в наши места, и он мой новый друг. Торн, вежливо поприветствуй управляющего этим огромным и древним предприятием Георгиуса Гоноратуса.

Управляющий оказался хрупким седым мужчиной; очевидно, он весьма серьезно относился к своим обязанностям, проводя огромное количество времени под землей, потому что его кожа была такой же бесцветной, как и его волосы. Позднее мне рассказывали – и Ливия, и другие, – что Георгиус был одним из немногих жителей Хальштата, чья семья происходила от римских колонистов и до сих пор все еще отличалась чистотой крови, и он никому не позволял забывать об этом. Когда управляющий подписывал даже какой-нибудь незначительный документ, он всегда добавлял, так сказать, порядковый номер своего поколения в этой знатной семье. Насколько я помню, он был тринадцатым или четырнадцатым в своем роду. Супругу себе он специально привез из Рима. Она умерла, дав жизнь Ливии, но Георгиус не слишком скорбел: он был женат на копи.

Георгиус Гоноратус был неизменным членом городского магистрата, как и все его двенадцать или тринадцать предков, которых назначал на этот пост совет старейшин Хальштата. Подобно своим родовитым предкам – и в этом отношении он ничуть не отличался от потомков несчастных рабов, которые работали на него, – Георгиус никогда не выезжал за пределы этих мест, никогда не поднимал глаз от копей и не испытывал особого желания попасть за горизонт; полагаю, этот человек не знал вообще ничего о внешнем мире, кроме того, что там постоянно нуждаются в соли. Он и сыновьям своим прививал такие же наивные и ограниченные взгляды. Кстати, эти молодые люди были такими отшельниками, что я даже не сразу обнаружил, что у Георгиуса вообще есть сыновья, но потом все-таки выяснил, что у Ливии имеются два старших брата: соответственно на два и четыре года ее старше. Полагаю, если бы я когда-нибудь увидел их, то ни за что бы не признал в этих юношах потомков знатного римского рода, потому что отец учил их торговле прямо под землей и братья все время пребывали среди одетых в кожу, потных, пыльных рудокопов, носивших корзины с каменной солью.

Я все ломал голову, не ухитрилась ли покойная супруга управляющего все-таки влить немного чужой крови в фамильное древо. Я не мог придумать другого объяснения тому, что Ливия была так не похожа на своих скучных и покорных братьев и отца: она была яркой, восприимчивой, живой девочкой; такая вряд ли захочет провести всю жизнь на копях.

Была ли Ливия действительно дочерью Георгиуса или нет, но он явно любил малышку больше, чем сыновей, и, может, даже так же сильно, как и свои копи. Возможно, управляющий был не слишком доволен тем, что его дочь подружилась с незнакомцем, который выглядел как германец, но, по крайней мере, учитывая юный возраст Ливии, он не слишком беспокоился насчет того, что я могу стать его зятем. Поэтому управляющий просто задал мне несколько вопросов – о моей родословной, занятиях и причине пребывания в Хальштате. Я предпочел не распространяться о своем происхождении, но довольно правдиво ответил, что являюсь компаньоном торговца мехами, что летом нам особенно нечем заняться и потому мы решили отдохнуть здесь. Казалось, это удовлетворило Георгиуса, потому что он снисходительно разрешил Ливии сводить меня под землю