– Запасаюсь приправами для еды, когда наступит моя очередь готовить пищу.

За все то время, которое я провел с walis-karja, они не делали попыток напасть на Львив или на какое-либо другое поселение, поэтому мне не представилось возможности проверить, действительно ли они такие ужасные убийцы, какими описывали их легенды и слухи. Однако на третий день пребывания у walis-karja мне пришлось сопровождать их на охоту. Мы только-только проснулись, когда одна из ночных часовых, женщина по имени Ширин, приехала и сообщила, что видела в лесу прекрасного лося. Мать Любовь оскалилась, словно голодный дракон, и объявила, что неплохо бы добавить в наши кладовые еще и вкусную лосятину. Она назвала с дюжину женщин, которым предстояло отправиться с Ширин и убить зверя, затем подумала и прибавила мое имя.

– Только не мешай охоте, – предупредила она меня. – Пока только смотри, как мы это делаем, и учись. – И тут еще одна мысль пришла ей в голову. – Я, пожалуй, тоже поеду. Хорошая возможность испробовать новую лошадь.

Она имела в виду моего Велокса, но я не стал протестовать. Я с интересом заметил, что, отправляясь на серьезное дело вроде этого, амазонки все-таки седлают лошадей. Они надели на моего Велокса добротное боевое римское седло для Modar Lubo, а на тех маленьких лошадок, на которых должны были ехать они сами и я, старые и потертые седла. Потребовались целых четыре женщины, чтобы поднять и водрузить на седло массивную старуху, – Велокс печально заржал, когда они это сделали, но Мать Любовь ухитрилась держаться на нем прямо, потому что мы ехали тихо, почти прогулочным шагом.

Мы добрались до возвышения, где оглядели расчищенный участок леса – заболоченную местность, поросшую высокой травой. Ширин сделала нам знак, что мы находимся поблизости от того места, где она видела лося. Мы остановились, и Мать Любовь махнула охотницам своей древоподобной рукой. Они тихо разъехались в разных направлениях, а мы со старухой остались сидеть на своих лошадях и наблюдать. Walis-karja охотились совсем не так, как я, спешиваясь и подкрадываясь к дичи на расстояние выстрела из лука. Очевидно, несколько из них обогнули лося и оказались позади него, а затем галопом поскакали обратно, потому что по прошествии времени я услышал отдаленный звук множества копыт. Вскоре погоняемый всадницами лось уже ломился сквозь заросли на дальнем конце заболоченного участка, отчаянно пытаясь расчистить себе путь.

Однако, оказавшись приблизительно на середине заболоченного участка, огромное животное внезапно остановилось. Хотя я и не увидел ни одной выпущенной стрелы, лось остановился, словно налетев на стену, попытался сделать прыжок в сторону, еще один и замер на месте. Затем отчаянно заметался, словно пойманная на крючок рыбина. Остальные женщины в то время, пока их сестры скакали на лошадях, притаились в промежутках между деревьями по обеим сторонам болотины, но я не замечал их до тех пор, пока лось не остановился и их лошади не выскочили из-за деревьев. Хотя я и не питал особого уважения к walis-karja, однако я был поражен тем, как умело они обращались со sliuthr. Из своего укрытия, сидя верхом на лошадях, они накинули на лося веревочные петли – тихо, почти незаметно; причем каждую из них набросили с расстояния примерно в сорок шагов и на цель, которая двигалась безудержным галопом. Я думал, что это невозможно, но амазонки точно зацепили рога лося – с двух сторон, так, что он не мог двинуться, а лишь яростно сопротивлялся, стоя на одном месте.

Разумеется, даже такие дюжие женщины, как эти, не могли долго удерживать обезумевшего и рвущегося лося. Но они привязали концы своих веревок к лукам седел и натянули веревки. Их лошади, приученные к такой работе, подались назад и ловко переместили тяжесть своего веса, а лось продолжал в это время отчаянно биться. Хотя лошади и были небольшого роста, они не давали петлям соскользнуть с рогов, что лишало лося возможности сдвинуться с места. Три или четыре женщины, которые не стали набрасывать свои веревки, подъехали к загнанному зверю поближе, затем спешились и принялись колотить лося по шее мечом, увертываясь от его ударов и прыжков. К тому времени, когда мы с Матерью Любовью присоединились к ним, зверь был уже мертв; его огромное тело распростерлось на траве, но голова словно опиралась на огромные широкие рога.

Старуха не только не поздравила своих дочерей с удачной охотой, но даже не поблагодарила их, она лишь вовсю отдавала приказы:

– Ты и ты, отрубите голову, чтобы поднести ее в дар Табити и Аргимпасе. Ты и ты, выньте внутренности. А вы обе, начинайте снимать шкуру.

Не дожидаясь, пока мне прикажут, я слез с лошади и начал помогать. Действуя мечами, женщины не смогли убить лося чисто. Их торопливые удары превратили горло зверя в столь чудовищную окровавленную дыру, словно его изорвали и искусали волки. Но по крайней мере, хоть в других местах прекрасная шкура осталась неповрежденной. При помощи огромных ножей мы с сестрами аккуратно сняли ее, закончив свою работу еще до того, как остальные отделили массивную голову от шеи.

Из внутренностей мы оставили только печень, она одна весила столько, что составляла приличный груз, который несли отдельно. Огромную тушу пришлось делить на куски, которые могли везти лишь наши лошади. Поэтому мы забрали с собой только лучшее мясо: пусть остальное доедают лесные хищники. Затем, вскоре после полудня, мы наконец отправились домой. Потребовалось целых две лошади, чтобы погрузить на них трофей для богинь; две женщины везли его, закрепив лосиную голову за рога между лошадьми, а когда они уставали, их сменяли другие.

Когда мы добрались до реки и были уже неподалеку от места нашей конечной цели, то встретили Гхашанг, которая приехала с востока. Она направила свою лошадь к Велоксу, следовавшему во главе нашей колонны, и заговорила с Матерью Любовью. Затем они вдвоем подъехали ко мне.

– Гхашанг была у уйгуров, – объявила старуха, – сказала им, что нам нужен Служитель. Они выбрали подходящего мужчину. Иногда на это требуется какое-то время, потому что эти глупые дикари ругаются из-за оказываемой им чести. Однако на этот раз избранный мужчина прибудет сюда через день или два.

Совсем не обрадовавшись этому, я пробормотал: «Mamnun», что означает по-скифски «thags izvis».

– Я повелеваю тебе, dokhtar Веледа, – продолжила старуха, – постараться изо всех сил зачать во время посвящения. Тебе следует отплатить нам за гостеприимство, подтвердив свою плодовитость.

Затем она снова направилась в начало колонны. У меня на языке так и вертелся язвительный вопрос: как это можно забеременеть по приказу? Гхашанг, которая осталась рядом со мной, сказала в своей