– Почему? – спрашивает ласково так, с приятной улыбочкой. – Какие-нибудь затруднения?

С затруднениями мы разбирались целые сутки. Когда жрец уставал, мы выпускали его наружу, где он совещался с другими белобалахонниками, а «Топинамбур», конечно, подслушивал их разговоры и переводил нам. Желтые балахоны были очень недовольны и пытались скандалить, подступая к жрецам, кое-кто уже за оружие взялся, но тут из города очень кстати прибыл целый отряд в доспехах – храмовая стража, как я понял, – и взял жрецов в круг, ощетиненный копьями. Аристократия поорала-поорала, да и отступила. Я бы на месте желтых балахонов сделал то же самое, только без крика.

Если подслушивание – грех, то, ей-ей, один из самых малых. Короче говоря, главная жреческая проблема стала нам понятна еще до того, как о ней осторожными обиняками заговорил туземец. Как выяснилось, вражда между жрецами и знатью возникла не вчера, а существовала чуть ли не целые тысячелетия. Столетия – уж точно, могу поспорить на что угодно. И на протяжении всего этого времени то жрецы, то аристократы попеременно одерживали верх, сажали на трон некоего «владыку владык» из своего круга, и тогда побежденной группировке приходилось несладко. Ясное дело, этот «владыка владык» спешил основать династию, потом эту династию свергали, казнили ее приверженцев, и все начиналось по новой. Честное слово, если бы я мог прожить несколько столетий, то уж точно нашел бы себе более интересное занятие, чем все время драться за власть. А этим синим до сих пор не надоело.

Ну вот. Насколько нам удалось понять, сейчас у власти жрецы, но власть их шатается – вон как аристократы себя ведут, вконец обнаглели. А все потому, что «владыка владык» Имхамон Восемнадцатый серьезно болен и, по-видимому, не жилец. Помрет – тут и начнется заварушка, а кто победит в ней – неясно. Вероятно, все-таки аристократы. Они надменны и спесивы, между собой собачатся так, что только шерсть летит, но на жрецов готовы наброситься единой сворой. Вот такие дела – печальные для жрецов, надо сказать.

– …но если почтенным гостям из иных миров удастся вылечить нашего владыку владык и продлить его дни…

Произнес жрец эти слова, и я сразу понял, что надо делать. А Ной это понял даже чуть раньше меня, да и чего тут было не понять. Жрецы согласны присоединить Хатон к имперской пирамиде, платить Зяби дань паутиной они тоже согласны, ряд моментов требует уточнения, и уж конечно, местные захотят себе каких-нибудь поблажек, тут не обойтись без долгих переговоров, но дело-то в целом склеивается! Одна проблема – излечить от хвори этого «владыку владык»…

– Какая у него болезнь? – спросил Ной.

– Опухоль средоточия, – ответил жрец и хобот повесил: сразу видно, что дело дрянь.

– И только-то? Враз вылечим.

В первую секунду я, конечно, удивился: откуда у Ноя такие глубокие познания в медицине? – но тотчас догадался, что он просто держит марку, производит на туземцев впечатление. Думаю: это, конечно, правильно, но как же он собирается лечить Имхамона? И где у больного это самое средоточие?

Так поначалу и решил, что Ной по своему обыкновению хочет обжулить синерожих, однако ошибся. Ной сказал жрецу, что больного монарха надо доставить сюда, и выпроводил его, а сам повернулся к Ипату.

– Ну что, – говорит, – готовься.

– К чему? – Ипат только заморгал.

– Как к чему? Лечить больного. Что у него там – опухоль? Наверное, понадобится операция.

Ипат чуть не упал.

– Почему я?

– А у нас других медиков нет, – говорит Ной серьезным голосом, хотя чувствую: внутренне глумится. – Ты хотя бы с кенгуроликами дело имел. Лечил ведь их?

– Ну, лечил, – нехотя признался Ипат. – Если какой из них ногу подвернет или дурной травой обожрется – тогда лечил, конечно. Или если еще что простое, что сам могу… Но не человека же!

– А туземцы не очень-то и люди, – нахально заявил Ной. – Просто лечи как знаешь, а «Топинамбур» поможет. Верно, Цезарь? Вылечишь – считай, еще одна планета у нас в кармане, а не вылечишь – чем мы рискуем? Только тем, что уберемся с Хатона не солоно хлебавши? Если ничего не делать, то нам так и так придется убраться.

Ипату очень не хотелось врачевать человека, хотя бы и синерожего «владыку владык». Мне бы тоже не захотелось.

– А может, «Топинамбур» сам его вылечит? – размечтался Ипат. – Цезарь, спроси его, а?

Я спросил – на всякий случай мысленно – и получил ответ: звездолет может врачевать людей, в том числе производить над ними хирургические операции, но в отношении анатомии и физиологии туземцев Хатона его сведения крайне недостаточны. Короче, ничего гарантировать он не может и рекомендует отказаться от этой затеи.

– Ну что, вылечит он Имхамона? – спросил Ипат с надеждой.

И я, вместо того чтобы ответить честно, в смысле, повторить вслух рекомендацию «Топинамбура», вдруг взял, да и сказал:

– Вылечить не вылечит, а помочь – поможет.

Не очень-то и соврал, ведь так? Просто-напросто понял, что иначе нам никак нельзя. Мотаешься по Галактике туда-сюда, мотаешься – а толку много ли? Это нам еще везло, ну а если бы отовсюду от ворот поворот? А главное – главное! – Ной прав: без нас этот ихний Имхамон все равно покойник, так что попытка не пытка, а хуже не будет. Поглядел я на Семирамиду, поглядел на Илону, которая все слышала, и решил, что не стану ничего уточнять. «Топинамбур» ведь и впрямь поможет.

Да еще вижу: Илона глядит на Ипата с восхищением, как на редкого умельца, а тот ловит ее взгляд и расправляет плечи. Ну, значит, так тому и быть.

– «Топинамбур», – говорю вслух, – приготовь операционную.

– Какой модели? – уточняет он.

– Самую лучшую! Только чтобы все было понятно!

Скомандовать-то легко, но когда толком не знаешь, что последует за твоей командой, можно влипнуть в историю. Корабль вырастил такую операционную палату и с таким количеством приборов и аппаратов, что я только рот разинул, а Ипат и подавно. Пришлось ему спешно впитать курс пользования всем этим хозяйством, а заодно и курс общей хирургии для фельдшеров. На врача-то он не замахивался, да и я понимал, что это уж слишком: пусть голова у Ипата большая и емкая, а ну как все равно взорвется?

– Ассистент нужен, – осипшим голосом сказал Ипат, прослушав учебный курс и недоверчиво ощупывая свою голову. – Ной, это будешь ты.

– Почему я? – заспорил Ной. – Как переговоры вести, так я, а как ковыряться в чьем-то брюхе – опять я?

– Ты, и не спорь, – мстительно сказал Ипат. – У тебя пальцы вон какие длинные да проворные.

– У Цезаря не хуже.

– Хуже, хуже, – оболгал я свои пальцы и на всякий случай спрятал руки за спину.

– Я могу ассистировать, – храбро выдвинулась вперед Илона.

Мне это не очень понравилось: чего доброго от ее присутствия у Ипата начнется