– А вербовка – несложная тема? – удивилась Семирамида.
– Да что в ней сложного-то? – пренебрежительно махнул рукой Цезарь. Ной лишь скосил на него глаза и смолчал: мальчишка уже чувствовал себя чуть ли не небожителем и определенно нарывался.
– Хотелось бы поговорить с ними о добре, о совести, о мудрости, – размечталась Илона. – А то как в историческом кино о Земле Изначальной: рабы, господа, жрецы… Жертвоприношений нам тут еще не хватало!
И накаркала ведь: не успело солнце подняться повыше, как из города прибыла еще одна процессия, сплошь белые балахоны. На тележке привезли деревянные, украшенные резьбой козлы, на них с великим почтением взгромоздили плоский камень с углублением посередине.
– Это чего такое? – удивился Ипат.
– Наверное, алтарь, – объяснила Илона. – Я в кино видела.
– А-а, – протянул Ипат. – Ясно. Только у нас на Зяби в церкви Девятого пророка алтари другие. У нас они… – Он замолчал, не в силах описать, и лишь потом просиял, сообразив: Илона ему ответила! Она с ним разговаривает, причем дружески!
Из клетки извлекли что-то вроде белой птицы. Рассмотреть как следует ее не удалось, но Семирамида потом утверждала, что у твари было четыре крыла, а Цезарь настаивал на шести. Самый внушительный на вид белобалахонник, по всему видно – главный жрец, поднес птицу к алтарю, подержал над камнем, выкрикивая нараспев какие-то слова, после чего одним быстрым движением невесть откуда взявшегося ножа снес птице голову. Илона ахнула. Жрец подержал обезглавленную тушку над алтарем и, когда углубление в камне наполнилось кровью, взял в руку нечто вроде малярной кисти, окунул ее в кровь и с самым торжественным видом окропил «Топинамбур».
– Это не просто алтарь, – пробормотала потрясенная Илона. – Это жертвенник. Это они нам принесли жертву. Фу-у…
А Цезарь, как видно, отдал «Топинамбуру» мысленный приказ, поскольку тот сразу заговорил:
– Анализ биологических образцов закончен. Существо, которому принадлежат данные образцы, не имеет известных мне аналогов в животном мире и не относится к видам, имеющим земных предков…
– Ладно, ладно, – проворчал Ной. – Без тебя ясно. Местная птичка. Замолкни.
– А туземцы? – заволновалась Семирамида. – Может, они тоже?
– Что тоже? – спросил Ипат.
– Ну… тоже не потомки людей?
– Корабль утверждает, что потомки, – запальчиво возразил Цезарь. – Спорить с ним будешь?
– Да? Утверждает? А откуда ему знать? Из слов? Ты сам-то словам всегда веришь?
Семирамида еще не вышла из себя, до этого пока было далеко, но визгливые нотки в голосе певицы различались на слух вполне явственно.
– Да ладно, ладно, – примирительно сказал Цезарь. – Будет тебе биологический образец. Человеческий.
– Это когда они человеку голову снесут? – с ядом спросила Семирамида.
Илона ойкнула.
– Когда кто-нибудь из них прикоснется к кораблю, – важно объявил Цезарь. – Ну или плюнет, например. Кораблю этого будет достаточно, он сам так сказал.
– Я не слышала. Тебе, что ли, сказал?
– А то кому же.
– Не желаю я, чтобы в нас плевали! – Семирамида повысила голос. Ей явно хотелось разрядиться, доведя себя до истерики, а экипаж – до скандала.
Ной внезапно захихикал.
– Это ты что?.. Это ты на кого?.. – Певица уперла руки в бока. – Да ты знаешь, кто сам?..
– Не о том думаете, – сказал Ной. Он все еще имел насмешливый вид, но говорил серьезно. – Птички, люди, образцы… Вы лучше подумайте, чем этот самый Хатон будет расплачиваться с Зябью. С каких таких сумм мы получим свои проценты? Вот о чем вы подумайте…
– А что? – спросил Ипат.
– Ты думай, думай.
– Ну… – протянул Ипат, – вроде богатая планета… Дикая только…
– Дальше.
– Что «дальше»?
– Никак не сообразишь? Ладно, сам скажу. Мы тут зря время теряем, потому что все вы дураки, ясно вам? Обрадовались – боги вы этим синерожим! Небожители! Сопли утрите. Да чем этот мир будет платить Зяби свои пять процентов суммарного дохода – об этом вы подумали? Какой доход может быть у такой планеты? Экономики, считай, нет, внешней торговли вообще нет никакой. Минеральные ресурсы? Ну да, тут они есть, только в империи они тыщу лет как не котируются. «Топинамбур» уже показал вам, что ему ничего не стоит переработать какую угодно дрянь в какой угодно металл. Ну? Есть еще идеи?
– А у тебя, как я погляжу, есть, – набычившись, сказал Ипат.
– У меня-то есть, да, боюсь, тебе они не понравятся.
– А вдруг понравятся?
– Говорю же, нет.
– А по шее хочешь? – засопел Ипат. – Давай выкладывай.
Ной вздохнул и картинно развел руками: мол, я не хотел, меня вынудили.
– Рабы, – сказал он, косясь на дарианку. – В Галактике есть несколько планет с рабовладельческим строем, там рабы в цене. А эти синерожие иного и не мыслят. Рабов у них сколько угодно, могут поделиться. «Топинамбур», когда еще немного подрастет, сможет вырастить большой жилой контейнер и перебрасывать по нескольку сотен рабов за рейс…
– Замолчи! – крикнула Илона.
– Молчу, молчу… – дал задний ход Ной. – Вы все умные, а я недавний душевнобольной, где уж мне с вами тягаться. Это просто шутка была. Неудачная шутка.
Никто ему не поверил.
– Я просто не вижу, чем эта планета может быть полезна Зяби, – продолжал Ной. – Предложите сами, а я послушаю…
– Биологические материалы, – быстро сказал Цезарь.
Ной презрительно расхохотался.
– Ты сначала найди такой материал, чтобы он мог представлять коммерческий интерес хоть для кого-нибудь в Галактике, а потом уж рот раскрывай. Лет десять искать будешь.
– Изделия народных промыслов, – сказала Илона.
Ной только скривил рожу.
– Песни, – заявила Семирамида. – Один из вчерашних гимнов был ничего себе. Ти-ри-ри-ра… бум-бум!.. Хотя, конечно, варварская музыка…
Один Ипат ничего не сказал. Собрав лоб в морщины, он думал. То ли над словами Ноя, то ли над тем, не следует ли еще разок поучить жулика уму-разуму.
– Итак, – усмехнулся Ной, – больше нет идей?
– А эти чем плохи? – крикнула Семирамида.
– Для тебя, может, и хороши, а для меня плохи, – отрезал Ной. – Не для того я подписывался на это дело, чтобы вернуться на Зябь нищим.
– Знаю я, для чего ты подписывался: чтобы тебя не упекли в Дурные земли!
– Не упекли бы. Никого бы из нас не упекли. Пугали только.
– Пугали? Ты так думаешь? Ну, давай вернемся на Зябь, высадим тебя там и посмотрим, куда архистарейшины тебя законопатят… Хочешь?
– Тихо! – Бас Ипата перекрыл голоса спорящих. – Гляньте-ка…
Сквозь прозрачные изнутри стенки корабля стало видно, как среди белых балахонов возникло движение. По-видимому, жрецам стало ясно, что птичья жертва небожителями не принята. Подрагивая хоботами они посовещались, затем два дюжих белобалахонника схватили первого попавшегося туземца из числа стоящих сзади и, завернув ему руки за спину, потащили сквозь расступившуюся толпу к алтарю. Схваченный туземец разок дернулся,
