Декс прижался к моим бедрам своими, как раз тем местом, где был его пах.

— Не могу заснуть, — по какой-то причине он произнес это шепотом. Не уверена, но, кажется, он прижался губами к моему уху.

— Я был настоящим дерьмом, детка.

О Боже, я так хотела ответить что-нибудь саркастическое, но удержалась. Так же, как я сдержала себя от того, чтобы не согнать его с дивана. Что было очень глупо с моей стороны, потому что сигнал тревоги в моей голове говорил, что эта близость — ужасная идея.

Но опять же, разве я не оставила свое благоразумие во Флориде? Свое благоразумие и свой дурацкий мозг.

— Я знаю, я настоящая задница, детка. Ты тоже знаешь, что я задница, — он делал паузу после каждого предложения, двигая свои кончики пальцев от моего уха к подбородку. — Особенно, когда злюсь, — он заканчивал каждое свое предложение вздохом, словно это доставляло ему дискомфорт или даже боль, и я уверена, так оно и было. Извинялся он в своей жизни также часто, как целовался с парнями.

Он проследил пальцем изгиб моего уха.

— Я не знаю, какого черта я с тобой делаю, понимаешь?

Ох, парень.

— Я тоже не знаю этого, Декс, — я подвинула голову, чтобы взглянуть на него из-за плеча.

Его лицо выглядело таким нежным и открытым, каким я его никогда не видела. Он снова провел кончиком пальца вокруг моего уха, отчего по рукам побежали мурашки. Он повторил это движение еще несколько раз, тяжело дыша мне в шею.

— Детка, ты вызываешь у меня желание поубивать каждого гребаного парня, который только взглянет на тебя. Ты знаешь, каково это?

Я вспомнила, как ужасно себя чувствовала, когда увидела, как он обнимал ту рыжую. Ух. Честно говоря, этого было достаточно, чтобы кивнуть.

Он просунул руку под мою шею и обхватил ее своей большой ладонью.

— Моя сраная башка чуть не взорвалась, когда ты сказала, что этот дерьмоголовый прикоснулся к тебе своим ртом. И, знаешь, о чем я никак не мог перестать думать? Сколько раз это сукин сын мог причинить тебе боль, чтобы вернуться в клуб и достать твоего отца, детка.

— Когда ты сказала мне, что ходила в «Басти»… Я потерял свой чертов рассудок, — Декс дотронулся кончиком пальца до уголка моего рта, приведя меня в глубокое ошеломление, которое полностью стряхнуло с меня сон. — Прости, что так орал на тебя. Прости, что причинил тебе боль. Если кто-нибудь хотя бы попытается так дерьмово на тебя орать, я вырву его поганый язык, Ритц. Я был уверен, что Лу так и поступит со мной, когда ты ушла, — он мрачно усмехнулся.

Декс снова вздохнул, напомнив, как близко он был:

— Я просрал все в своей жизни. Всегда все порчу. Но я хочу учиться на своих ошибках и исправлять их. Мне следовало ответить тебе что-то подобное сегодня в «Пинз», когда ты разговаривала с моим папашей, но я не смог. Мне было тяжко, когда люди лгали мне, детка, но когда ты сделала эту чертовщину, и нарисовался Лиам, меня чуть инфаркт не хватил. А потом ты взяла и оградила меня от общения с отцом, и сказала, что думаешь, что все считают тебя неудобством. Это убило меня.

Черт побери.

Теперь была моя очередь вздохнуть прямо в диванную подушку, вжавшись в нее лицом, так что я не наделала такого неловкого шума:

— Я поняла это, но когда на тебя так орут — это очень смущает.

— Да, я знаю, — звук его голоса был полон вины.

Я ничего не сказала, услышав низкое ворчание.

— Не делай так больше, — добавил он шелковым голосом, не совсем подходящим для извинений.

— Мне кажется, ты это уже говорил.

— Детка, я буду очень стараться исправиться, если ты больше не будешь лгать мне, — продолжил он тем же голосом.

Его чертова честность каждый раз меня доставала. Я вздохнула чуть более преувеличенно, чем требовалось, припоминая его бездушный тон.

— Ты говорил со мной так, как будто ненавидишь меня, — признала я, сильнее вжимая лицо в спинку дивана.

Рука Декса вернула меня обратно, повернув мое лицо, чтобы я видела его.

— Никогда так не думай, — он был полон серьезности и твердого настроя. — Я могу злиться и нести всякое дерьмо, но это — никогда. Никогда, черт побери, в жизни, ты слышишь меня?

Его лицо излучало честность. Правда отпечаталась на изгибах его губ и в очертаниях его век.

— Я объехал весь город в поисках тебя, Ритц. Ты думаешь, я сделал бы это для кого-нибудь еще?

Хмм? Нет. Ни за что. И понимание этого сделало меня счастливее, чем должно было бы, наверное.

Эти чистые эмоции, исходившие от Декса — беспокойство, нужда, раскаяние — были такими чуждыми. И я была сломлена этими крошечными деталями, заставляющими почувствовать себя более маленькой, зависимой, чем мне хотелось бы. Я все еще не понимала этого, не понимала его, хотя, возможно, никогда и не пойму.

— Эй, что с твоим лицом?

Небольшой низкий рык вырвался из его горла. Ох, черт. Возможно, это было связано со мной.

— Давай, просто скажи, кто-то смог бы выйти сухим из воды, сотворив подобное дерьмо?

Это про весь мой «Пойди и трахни сам себя» трёп. Я знаю это.

— Может кто-то из членов клуба?

Его ответом было новое предостерегающее рычание.

Ага, я и была этим кем-то. О, ладно. Если Декс думает, что я собираюсь изменить свое мнение и извиниться за свои слова, он глубоко ошибается.

— Мы договорились? — прошептал он мне в шею.

— Да, — я кивнула. — Договорились.

— Договорились, — его бедра беспокойно задвигались позади меня, по-дурацки наклоняясь вперед, как будто он пытался получше устроиться на диване.

Единственная проблема была в том, что нам было неудобно. Было слишком тесно. Так что ничего удивительного, что он не прекращал ерзать.

— Не думаю, что это сработает, Ритц, — сказал он наконец, после чего-то похожего на танец шимми возле моей задницы, из-за чего я оказалась лицом в подушке.

Я простонала, соглашаясь.

Он рыкнул, потом передвинулся, потом снова рыкнул:

— Да пошло оно, это дерьмо.

C разочарованным возгласом, тепло его тела исчезло, прежде чем я почувствовала, как его пальцы проникли ко мне подмышки и потянули назад.

— Пойдем.

— Что? — я спросила его, пока он продолжал тащить меня, стаскивая с дивана. Я поставила ноги на пол и поднялась.

— Ко мне в кровать.

Я оцепенела.

— Эмм…

Лежать вместе на диване это, кажется, еще ничего, но лежать вместе в кровати — это как оказаться в совершенно другой лиге.

И он это знал, потому что закатил глаза