Повесив вещи сушиться, я достал бутылку с водой и протянул ей. Она не стала отказываться. Соблазнительная, с длинной шей, угловатой фигурой и тонкими длинными ногами, на котором красовался браслет. Если бы кто-то организовал стрекоз, то не хотелось бы накидываться на первую встречную. Ещё и другой расы. Она накинуться хотелось. К тому же по глазам было видно, что она этого от меня и ждала. Можно было не соблюдать никакие условности. Спроса не будет. Но я хотел, чтоб она осталась. Плана не было. Лишь его зачатки на грани сознания. Оставалось понимание, что нужно сделать так, чтоб она не захотела убежать с рассветом.

Женщины были разные и одновременно в них было много одинакового. Они хотели казаться кем-то другими. Надевали маски. Играли роли. Стрекозы часто подстраивались под клиентов. Давали им то, что те хотели. Замужние не отличались. Роль. Игра. Желание стать идеалом в чужих глазах. До предела, когда это становится в один момент ненужным не игроку не зрителю. И тогда идут претензии. Глупые претензии, что зритель не оценил игру. Игрок не задумывается, а нужна ли игра зрителю. Может ему хочется снять маску игрока и увидеть не постановку, а того, кто прячется за маской. Искренность рождает искру, которая зажигает огонь. Здесь и сейчас. Без мыслей и игр. Два тела. Притяжение на инстинктах. Внимание к деталям и борьба за власть в отдельном мире, рассчитанным на двоих.

Дикарка. Жадная до ласк и забывшая, что может быть иначе. Улица не место для внимания и нежности. Там выживают. А ведь всё может быть иначе. Не по-другому, а просто иначе. Шерсть после воды станет светлее. Душа… Она не сможет отмыться. Грязь впитывается в шрамы, которые нельзя скрыть. Но всё может быть иначе. Просто иначе, чем слияние двух тел для продолжения потомства, для получения разрядки, что так долго копилась. Это не уход в другой мир и не забытье подобное алкоголю. Не попытки разобраться в чём-то. Это просто иначе, заключённое в желание и чем-то неуловимом, которое вызывает доверие, как протянутая рука тому, кто упал в грязь. Не обещание отмыть упавшего, а лишь предложение поднять лицо от грязи и посмотреть, что всё может быть иначе.

Она забылась в ласке. Я видел это по её натянутому телу, что напоминало струну. Чувствовала напряжение и желание получить то, что было почти не досягаемо. Мне было интересно с ней играть, заставлять вновь и вновь чувствовать и ощущать. Подчинять то, что было её. Что иначе близость? Минутная потеря контроля, которое пьянит похлеще вина. Этот контроль мы с ней и теряли, не замечая окружающего мира…

Глава 10. Кошечка

Я хотел уйти ещё утром, до того момента, когда она проснется, но проспал. Утро встретило теплом и сыростью за окном. Глоток чистой воды. Подруга только поудобнее легла, на освободившееся мною место. Взгляд скользил по старым стенам, которые сейчас утратили былую чистоту и красоту. А комната не такой уж была уютной. Хотя вчера казалась привлекательной, в отличие от общей залы и тем более дождливой улицы.

— Доброго утра, — зевая, сказала она.

— Думаешь оно доброе? — спросил я, взглянув в её сторону.

—Пока тепло, пока сытно, значит добро.

— Как мало надо для счастья,— ответил я, поднимаясь с кровати.

— Мы живем с тобой похожей жизнью. Довольствуемся тем, чтоимеем именно сейчас и именно здесь. Так чего удивляться? — потягиваясь, спросила она.

—Согласен. Удивляться нечему.

Из-за сырости за окном покидать комнату не хотелось. Надо было искать себе дом и прекращать бродяжничать.

Когда я вернулся в комнату после умывания, подруга уже надела свое рванное платье и теперь думала как его перевязать так, чтоб грудь была хоть немного прикрыта.

— Не получится.

—Предлагаешь мне сверкать сиськами? — хмыкнула она.

— Я тебе дам одежду, но пойдешь со мной.

Она посмотрела на меня прищурив и без того узкие глаза. Облизнула губы и улыбнулась.

— Хорошо, — согласилась она.

— Лови.

Я достал из сумки запасные вещи и кинул ей. После этого начал собираться.

— Ты понимаешь, что у тебя будут неприятности?

—Неприятностей бояться, так на месте оставаться. Пойдем.

Во что я ввязывался? В неприятности. Оставалось надеяться, что у меня хватит сил с ними справиться.

Они меня поджидали внизу. Трое звероморфов. На быков не похожи. Жилистые, крепкие. Таких я опасался бы больше, чем неповоротливых качков. Стоило нам спуститься вниз, как они отошли от стены и стойки с регистрацией.

— Меня убьют, — сказала подруга. В ее голосе не было страха. Это был факт.

— Все мы смертны, — ответил я.

— Праваливайте отсюда, пока оружие не достал! — резко сказал регистратор за стойкой. Мужик был почти полностью из железа. Только голова оставалась еще из живых тканей.

— Мы обещали, что проблем не будет, — сказал один из звероморфов.

— Подожди меня здесь, — сказал я девчонке. Сам же отдал мешок регестратору. — Последи, чтоб она его не сперла.

Железная рука убрала мешок под стойку. Нормально. Звероморфыкивнули в сторону выхода. Правильно. Отношения выяснять лучше на свежем воздухе, где есть место, чтоб размяться. Пока мы выходили на улицу, я решил, что против таких противников можно играть не честно. Была у нас одна особенность, когда мышцы можно было привести в такое плотное состояние, что пробить их становилось сложно. Одервенение. Оно делало тело неповоротливым, но в драке не давало получить синяки и переломы. Этим почти никто не пользовался, потому что смысл выяснения отношений терялся. Когда два дерева начинали драться, то эта драка могла продолжаться часами. Но Звероморфыбыли другими противниками. Они будут использовать свои фишки в генетике. Так почему бы мне не воспользоваться своими? И пусть это не честно. Но всю жизнь честным прожить нельзя. Так и помереть недолго.

Они ударили первыми и с матами отскочили в сторону. Я их понимал и продолжал подставляться. Охота дерево попинать, так пусть пинают. А я посмотрю на сколько их хватит, выжидая удобнобную позицию для удара, который отправил бы в накаут. У меня не было такой выдающейся силы, какая была у них, но у меня была тяжесть и прочность дуба, с которым они не могли справиться.

На кулаке их кровь. Такая яркая и красная. Непривычная. А у меня ни царапины. Я мог бы им переломать кости, пока они валялись в лужах, но не стал. Лишнее.

— Наш конфликт исчерпан? — спросил я.

— Нафиг она тебе сдалась? — спросил один из них.

— Хочу, — усмехнулся я, возвращаясь в банный