— Грубо, но честно. — Губы растянулись в улыбке, но глаза не улыбались.
— Ты хочешь меня обобрать и свалить отсюда. У меня есть желание тебя отмыть, отогреть и приласкать, потом накормить.
—Захотелось экзотики, зелёный?
— Не груби. Ты первая, кто попалась на дороге. Мне сегодня плевать с кем эту ночь проводить. Долго будем друг на друга глазеть?
— Может отвернёшься? — Она захлопала длинными ресницами. Ну прям невинность.
— Не строй из себя невинность. У тебя на запястье след от браслета. Аж шерсть стёрлась. Давно в браке была. Лет десять.
—Восемь.
— Тем более. Уж скромность можно забыть.
Она сняла с себя порванную кофту. Нижнего белья под одеждой не было. Небольшая грудь и не требовала его. Острые вершины. Крутые бёдра, что прятала юбка. Не совсем в моём вкусе, но на этот вечер подойдёт. Но это были мои мысли. Она считала иначе. На моё прикосновение ответом были когти, которые хотели проткнуть руку.
—Заканчивай выкозюливаться, а то на улице окажешься прям так, — перехватывая её руки и изучая ладонью её тело, ответил я.
— Ты это не сделаешь.
— А что мне помешает? Развлекаться ты не хочешь. Завтра мне ещё держать ответ перед твоими родичами, с какого я решил попользоваться твоим телом. Ответом им будет твои плечи и спинка. Слишком много шрамов. Не бережёшь себя. Они ведь говорят за тебя лучше слов.
— Сейчас такие времена…
— Я не осуждаю, но и не жалею. Такие времена, — усмехнулся я. — Воспользуйся советом: тёплая вода хорошо грязь смывает и согревает.
Развернув её в сторону ванной комнаты, я подтолкнул её в этом направлении. Адреналин. Опасность. Она представляла собой смесь красоты и агрессии, которая могла закончится для меня плачевно. Тут не отвернёшься лишний раз. Это не стрекоза, которая готова на всё, чтоб получить ласку и монетки в ответ.
Выжив её вещи, я повесил их сушиться. После этого зашёл в ванную комнату. Она сидела в ванне. Пар от горячей воды напоминал туман.
— Решила свариться?
— Греюсь. Мне не привыкать к теплу, — ответила она, наблюдая за мной.
На полке стояли шампуни и мыло. Целый раздел для звероморфов. Хотя они и не признавались в этом, но различных букашек на свою шерсть ловили только так.
— Что ты делаешь?
— Хочу тебя отмыть, — ответил я. — Только без выкрутасов.
— Ты не сказал своё имя.
— Оно тебе нужно? — спросил я, намыливая ей волосы. В этот раз не дёргалась.
— Обычно морфы представляются.
— Имя нужно для опознавания друг от друга. Нужно нам это сейчас?
— Хочешь сказать, что завтра мы забудем друг о друге?
— Нет. Я не вижу смысла друг друга опознавать.
Горячая вода обжигала руки. Мягкое тело под моими пальцами, аромат шампуня и свежести, аромат женщины — всё забыто и одновременно знакомо. Противоречия. Желание вытеснило опьянение. Совесть давно ушла в те дали, которые остались лишь во снах. Один шаг. Мы не были врагами, но мы были чужими. Нас ничего не связывало. Мне не было её жаль, как стрекоз. Я не хотел с ней прожить всю жизнь. Не было желания забыться. Инстинкты. Ничего личного.
Она закрыла глаза. Сбивчивое дыхание поднимало грудь, которую так и хотелось накрыть ладонью. В принципе мне это ничего не мешало сделать. Острые вершины затвердели под ладонью. Женщина выдохнула и посмотрела на меня. Говорят в глазах при желании можно было увидеть душу. Здесь же была пустота. Глубокая и бездонная пустота, которая пугала и манила, как глубина. Пряди прилипли к её щекам. Я попытался их откинуть в сторону, чтоб разглядеть впалые щёки и высокие острые черты лица, но она опять попыталась меня укусить, за что получила щелчок по носу.
— Я тебя предупреждал, что не надо играть.
— Не удержалась, — ответила она. На губах скользнула грустная улыбка. Взяв губку, она начала тереть кожу. — И всё-таки мы разные.
—Ненамного.
— Больше, чем кажется на первый взгляд. Для нас слабость — это стыд. Для вас, видимо, что-то другое.
— Забота — это не слабость. Слабость — уход от проблем.
— Любая слабость даёт преимущество перед соперником. Даёт право ему вытирать ноги, — ответила она.
— В семье у вас такое же выяснение отношений? — спросил я, облокотившись на край ванны.
— Нужно сразу понять, кто сильнее. Это поможет решить много проблем.
— Сила не всегда всё может решить. Мы это уже приняли из урока, который устроили себе сами.
— Ты всё равно не понимаешь, — она вздохнула. Ополоснула тело. По воде пошли темные струи. Шёрстка на её теле стала менять цвет из бурой, превращаясь в светло-рыжую.
— Порой мне кажется, что я понимаю слишком много, а вокруг одни глупцы, которые не видят очевидных вещей. Они упёрты в своих узких суждениях и не хотят раскрыть глаза, чтоб хотя бы осмотреться вокруг. Я не говорю, чтоб понять или думать. Хватит и осмотреться.
— И что мы увидим?
— Жизнь — это не то, что кажется на первый взгляд. Я могу тебе это доказать сейчас.
— А если не докажешь? — бросая мне вызов, спросила она.
— Докажу, поэтому спорить не буду. Ты проиграешь, — ответил я, проводя ладонью по её плечу. — Смотри сама. Грязь и копоть вместе с уродливыми знаками может скрывать золотистую красоту. Ты в котельне спала?
— Жила там какое-то время, — ответила она, пряча глаза.
— Но выгнали.
— Там один жил. Не особо хороший тип. Но ему плевать было на моё прошлое. Потом помер. Начал давиться. Кашлять. А потом раз и помер. Его убрали, а меня на улицу. Я не ожидала этого. Быстро всё произошло.
— Жизнь быстро меняется. К ней сложно приспособиться. Вода стынет. Иди пока перекуси.
—Оставишь меня одну? А если я заберу твой мешок и уйду?
— У меня там монеток нет. Всё сегодня потратил. А вещи… Это дело наживное. Мне их не особо жаль. Но если ты уйдёшь, то потеряешь больше.
— Что?
— Сухую кровать в этот дождливый день, — ответил я.
Риск. Она могла меня обобрать. Оставить без фонаря, сменной одежды и непромокаемого плаща. Но это были все такие мелочи… Не стоили они недоверия. Вот совсем не стоили.
В ванной пришлось задержаться. Заодно и тряпки свои освежить. Пока не моешься неделями, то грязь на вещах не кажется чем-то плохим. А вот на чистое тело она прям вызывает раздражение. Хорошее портит морфа. Заставляет его вспоминать, что есть другая, иная жизнь, в которой есть вода,
