– Сузанна обнаружила что-то, способное вернуть молодость? – спросила Аксель.
– Не что-то, – возразила Эстелла, – а кого-то.
Теперь и Аура, и Аксель молчали и с нетерпением ждали, когда старуха продолжит свой рассказ. Похоже, она никогда еще ни с кем не говорила об этом.
– Она нашла там вечерницу, – запинаясь, выговорила Эстелла. – Так она сказала отцу: «Я нашла там вечерницу и захватила ее в плен».
– Кто такая вечерница? – спросила Аксель.
– Гесперида, – отозвалась Аура, но Аксель лишь недоуменно поморщилась. – Это из греческой мифологии. Геспериды – это нимфы, дочери Никты, богини ночи. Мать богов Гера сделала их хранительницами дерева с золотыми яблоками, которым боги, по легенде, обязаны своей вечной юностью. Сторожить дерево Гера приставила стоглавого дракона, но настоящими служительницами дерева, хранительницами секрета вечной юности, были геспериды. Вечерницами их назвали потому, что остров, на котором они жили, находился далеко на западе, на краю обитаемого мира, в свете вечного заката.
Над этим рассказом можно было посмеяться, но Аксель и бровью не повела. Аура все сильнее поражалась ей.
Эстелла снова заговорила:
– Сузанна нашла вечерницу на берегу. Та лежала, полумертвая, в полосе прибоя и сказала ей, что восстала против сестер и ей пришлось от бежать от них. Ее звали Идуна. Она пообещала Сузанне, что вернет ей молодость, если та за это подарит ей свободу. Сузанна согласилась, обрела молодость – и нарушила свое обещание; она заколдовала вечерницу и привезла сюда, потому что у нее были свои виды на пленницу.
Аура уже догадывалась, чем закончится эта история: занавес поднимается, выход Софии!
– Сузанна знала, что ее мать бессмертна, – продолжала Эстелла, – но София выглядела тогда не так, как сейчас. Она сбежала из заточения в Чахтицком замке и не одно десятилетие изучала алхимию; в конце концов она разгадала тайну цветка Гильгамеша и стала бессмертной – но не помолодела. Дочь предложила ей сделку: пусть София сделает Сузанну бессмертной, а дочь за это отдаст ей вечерницу – а значит, и возможность обрести вечную молодость.
Аура презрительно рассмеялась:
– Но София, конечно, не выполнила свою часть уговора?
– Как сказать. Она и в самом деле дала Сузанне цветок Гильгамеша и получила в обмен геспериду. Ей, видимо, далеко не сразу удалось принудить вечерницу выполнить ее желание. Но как только молодость к ней вернулась, София убила свою дочь. Она не могла простить ей вымогательства. А кроме того, ей, наверное, не понравилось, что Сузанна привезла из своих странствий такие богатства и София оказалась зависима от ее щедрости. Вдобавок как раз на это время пришлась ее первая встреча с Нестором Инститорисом; она влюбилась в него по уши и возмечтала начать жизнь сначала. Возможно, она поначалу не рассказывала Нестору всей правды о себе и хотела избавиться от единственной свидетельницы – кто ее знает.
Эстелла охрипла, голос ее прерывался.
– А что сталось с этой Идуной? – спросила Аура, чувствуя, как тает смутная надежда на переговоры с Лисандром. Если он и впрямь ищет вечной молодости, то такой диковатый компот из мифологии и бабьих склок вряд ли подтолкнет его к сделке.
Аксель тоже глядела растерянно, но тут лицо Эстеллы сквозь усталость и опьянение озарила хитроватая улыбка.
– Вечерница до сих пор тут. София так ее и не отпустила.
– Где – тут? – Аксель выпустила руку приемной матери и распрямилась.
– Тут – во дворце? – спросила Аура.
Эстелла покачала головой:
– Нет, а то бы я знала. Во дворце Октавианов нет тайных подземелий и темниц. У нас не держат пленников. Где-то в другом месте. Но если уж София что заполучила, она этого не отдаст. – Она показала на ногти Ауры, на исцарапанные, широко открытые лаковые глаза. – Ей легче уничтожить живое существо, чем выпустить на свободу.
Аура отчаянно пыталась найти какую-нибудь зацепку – что-нибудь, что она слышала от Софии.
– Значит, не во дворце, – прошептала она.
И не в квартире Софии – там бы она наверняка что-нибудь заметила.
Ей вспомнились афиши с закованной в цепи Софией, издевательство над реальностью. Волшебство освобождения от пут.
Варьете «Надельтанц».
Глава 47
Аура с Джиллианом отправились в путь по ночному городу, а Аксель с Сильветтой остались во дворце, чтобы отвлечь Софию, если она там появится.
Было уже далеко за полночь. На Мала-Стране попадались лишь редкие прохожие, одинокие тени скользили по стенам домов, а те, кто их отбрасывал, были едва видны в свете фонарей. Кое-где в приглушенном свете за закрытыми шторами мелькали силуэты.
– Ты ведь тоже чувствуешь, – заметил Джиллиан с невеселой улыбкой, – что за нами хвост.
– Но я никого не вижу.
Он показал наверх.
– По крышам. Кто-то идет следом за нами.
– Я догадываюсь, кто это может быть, – заметила Аура.
– Это ведь не шарнир-дитя, правда?
– Галатея хромает. И уж точно не лазит по крышам.
Они повернули с Малостранской площади на восток. По переулкам, слишком узким для извозчика, до варьете было совсем недалеко. В этих расщелинах между домами было так темно, что отдельные островки света выделялись особенно ярко.
В одном таком островке, метрах в двадцати от них, что-то вдруг зашевелилось. Какое-то животное бесшумно спустилось по водосточной трубе и одним прыжком оказалось на свету.
– Обезьяна? – Джиллиан сморщился от отвращения.
«Интересно, помнит он того павиана в санатории?» – подумала Аура.
– Не пугайся. Я знаю, чья она.
На звере был тот же мундир из темной ткани с блестящими галунами и крошечным орденом на груди и фуражка, как у рассыльного в гостинице. Аура понятия не имела, что это за порода. Обезьяна была немного похожа на голую собаку со слишком длинными передними лапами.
Обезьяна дождалась, пока Джиллиан и Аура подойдут ближе, призывно махнула им и побежала вперед.
– Идем!
– За этой тварью? – поморщился Джиллиан.
– Если все так, как я думаю, она приведет нас к Анатолию Долохову. Архитектору дворца Октавианов.
– Он не лучший друг Софии, надеюсь?
– Нет, если Северин мне не солгал.
Если архитектор – одноглазый шарманщик – хочет им что-то сообщить, то его, наверное, стоит выслушать.
Обезьяна остановилась и что-то залопотала, отчаянно жестикулируя.
– Черт, терпеть не могу обезьян! – выругался Джиллиан.
Вскоре они вышли из переулка на полого идущую вверх улицу, переходившую в брусчатку Карлова моста.
Над рекой молочной стеной висел туман, скрывая башню на противоположной стороне. На мосту не было в это время ни души, и, когда Мала-Страна тоже скрылась в облачной мгле у них за спиной, Аура невольно почувствовала себя в ловушке. Впереди виднелись десять метров брусчатки и столько же позади. По сторонам из тумана появлялись каменные фигуры, проплывали мимо и вновь исчезали.
Обезьяна приплясывала перед ними – и вдруг одним прыжком запрыгнула на парапет, а оттуда – на плечо человека, чей силуэт сливался с тенью
