Дмитрий взглянул на девушку с неприкрытым изумлением. Он остановил такси на очередном перекрестке, где весьма кстати светофоры светили красным.

– Неужели в школе перестали учить? – произнес он, переводя внимание на дорогу: зеленый вот-вот загорится. – Судный день? Война с машинами? Слышали про такое?

– Конечно.

Ливадова покраснела. Смутилась вовсе не от незнания истории нового мира, а потому что так легко выдает себя. Надо меньше трепать языком.

– Искусственный интеллект запрещен. – Таксист все же разговорился. – В любых формах и видах. Только вот белые вновь начали заигрывать с машинным разумом. Добром эти игры не кончатся, помяните мое слово. Европейцы еще наплачутся, ну а мы после них.

Женька улыбнулась. Мужчинам дай только повод поговорить о политике – сразу перестают быть молчунами. Хотелось рассмеяться, но Дмитрий мог принять это на свой счет. Обидится еще вновь.

– Вы же слышали последние новости? – Он, оказывается, совсем не против продолжить разговор на тему политики.

– Нет.

Женька попыталась прикинуться «блондинкой», которой ничего не интересно. А местность за окном такси претерпела уже явные изменения. Первое, что бросилось в глаза, – это сузившаяся дорога: одна полоса вперед и такая же назад. Высотки домов подступили к проезжей части очень близко. Тротуары потеряли в ширине, теперь от домов до дороги всего метра три либо четыре, не больше.

Казалось, что многоэтажным домам слишком тесно. Они стояли вплотную друг к другу, обычно без зазора, и слишком близко к дороге, отчего возникло ощущение тесноты. Дышать сделалось тяжелее, как будто плотная застройка сдавливает воздух, а он – грудь.

На фасадах домов часто виднелись проплешины – там, где облупилась штукатурка либо отвалилась плитка, где ее выкладывали, или просто кто-то изрисовал стены какой-нибудь пошлятиной и матерными словами.

– Настоящий двести одиннадцатый сектор, – произнес Дмитрий. – Во всей красе.

Появились мусорные баки, они стояли у бордюров, и каждый второй давно переполнен. Над кучами мусора кружились жирные мухи. Большие магазины исчезли, вместо них на первых этажах появились торговые заведения подозрительного вида. Женька не решилась бы заходить туда, тем самым демонстрируя округе, что у нее есть деньги. А для чужака в здешнем районе это крайне опасная затея, и больше всего Женьку поразила перемена в людях, которых она сейчас наблюдала в двести одиннадцатом секторе.

У каждого из этих небольших магазинов, что, судя по уличным витринам, торговали всякой всячиной – от продуктов и одежды до лекарств и бытовой техники, причем нередко под одной вывеской, – всегда отирались подозрительные личности. Бомжи, спящие прямо на тротуаре. Женщины всех возрастов в вызывающих нарядах или, будет правильней сказать, почти без одежды. Группки молодых людей, на которых с опаской поглядывали остальные, особенно одинокие прохожие, а молодняк – это сразу бросалось в глаза – чувствовал себя элитой. Они часть банды, которая держит здешнюю территорию.

Все прочие местные жители – это быдло. Овцы и бараны, которые или прямо работают на банды, или банды их стригут. Женька по-настоящему испуганно глядела через стекло автомобиля на район мегаполиса для отверженных. А от пассажирки желтого такси не прятали ни уличную проституцию самого низкого пошиба, ни торговлю наркотиками. У одного из гопников Женька заметила заткнутый за пояс пистолет.

– Что творится во дворах многоэтажек и внутри дворов, не знает никто, кроме здешних бандитов, – покачал Дмитрий головой. – Да и они сами вряд ли знают все.

– А полиция? Неужели в двести одиннадцатом секторе ее нет?

– Полиция в этом районе, конечно, есть, но с центральных проспектов во внутренние сектора обычно не суется. Если туда заходить, требуется почти войсковая операция. Вам же эти улицы советовали посмотреть? Как вам тут?

– Не очень. – Женька непритворно вздрогнула.

– Это хорошо, – усмехнулся Дмитрий, говорил он с издевкой в голосе. – Надеюсь, желания пройтись пешком не возникло?

Автомобильный трафик почти исчез. Одинокое желтое такси пробиралось по дорогам внутренних секторов двести одиннадцатого. На яркий и чужой автомобиль косились, его провожали долгими недобрыми взглядами. Такси – недоступная роскошь для подавляющего большинства обителей социального дна. А внутри такси везут кого-то богатенького. Сладенького.

– Почему здесь живут? Почему не уезжают? Почему не убегают? – Девушка была потрясена, ее окружал воплотившийся в реальность кошмар чьей-то больной головы.

Дмитрий пожал плечами.

– Не бегут, потому что не могут. Потому что вне этих кварталов ждет худшая судьба.

– Что может быть хуже?

– Скоро увидите, – пообещал вновь помрачневший Дмитрий.

Его тоже нервировала обстановка. Дмитрий выругался про себя. Успокаивает, что двери автомобиля заблокированы да с собой пять боекомплектов к пистолету. Жаль только, что модель автомобиля не относится к воздухолетам.

– Именно сюда многие убегают из более благополучных секторов, – сказал Дмитрий, чтобы отвлечься от собственных мыслей. – Прячутся от банкротств и от властей. Такие здесь не все, но их очень много. Никто не знает, сколько именно.

– Почему сюда бегут? Разве их не могут найти и арестовать?

– Не могут!

Дмитрий даже рукой махнул, отрезая возможные вопросы про поиск сбежавших в двести одиннадцатый.

– Если не захочешь, отсюда не выковыряют, а значит, ты не станешь рабом за долги. Могут только лишить гражданства, в этом случае нетчип отключается, однако жить полугражданином все же лучше, чем рабом. Вы же знаете, что у нас цивилизованное общество – полуграждан обращают в рабов только суды, а для этого нужен привод в суд.

– Но как тут жить? Как оплачивать ту же квартиру? Чтобы платить за услуги, надо как-то зарегистрироваться.

– В центральной части, вдоль главных проспектов жизнь ненамного отличается об более благополучных районов. Если есть работа и мозги, чтобы не шататься по сомнительным углам, особенно ночью, то и тут люди живут. Живешь и платишь, как и везде.

Дмитрию пришлось выбраться на встречную полосу, чтобы объехать пятерых быдловатого вида подростков, которые выперлись на дорогу и вызывающе смотрели на приближающийся желтый автомобиль. Женьке стало страшно, когда Дмитрий сбросил перед гопниками скорость. Вдруг кинутся на машину? Малолетки явно находились под каким-то снадобьем.

– Можно не платить, – после паузы во время маневра продолжил рассказывать таксист. – Живешь, а тебя как бы не существует. Это называется – жить по-серому, в серой квартире. В этом случае за тебя платят банды, а уж как ты расплатишься с ними, никого не интересует, кроме банды на твоей улице. Если не сможешь отработать банде…

Таксист многозначительно замолчал. Евгении все меньше хотелось продолжать экскурсию по самому злачному району Красноярска. А на карте города всего лишь указано, что в двести одиннадцатом самая низкая стоимость проживания. Вот ведь! На самом деле здесь можно обитать даже вконец обанкротившись – только успей добежать.

Но такую жизнь нормальной не назовешь, и платить все равно придется. Если не деньгами, так другим.

Ливадова вздрогнула. Кроме денег у нее есть лишь тело. Она молода и как минимум симпатична, для уличной проститутки стопроцентно сойдет. Нет! Женька даже покачала головой, пока Дмитрий смотрел в боковое зеркало. Она собственными глазами увидела, какое оно – дно – в двадцать третьем веке. Ливадова сделает все, что