– Ты осмотрись. – Соседка по этажу направилась к двери. – Обдумай все и не спеши принимать решение, время-то у тебя есть. Когда торопишься, потом лажа обычно получается.

– Постой! – Женька окликнула Киру. – А соль?

– То так, повод познакомиться искала… И, кстати, второй раз поселиться в дом с классификатором, чтобы потом съехать, не получится. Если не найдешь работу по новой квартире, получишь штраф в кругленькую сумму. Ты же это помнишь?

– Конечно! – Женька вновь солгала, притом ответить попыталась бодро.

– Тогда бывай!

– Пока.

Спонтанное знакомство и разговор дали пищу для размышлений. Ливадова вновь оглядела свой новый дом. Светлая комната, не очень уж и большая, но окрашенные в белое потолок и стены дают ощущение свободного пространства. Из мебели внимание сразу приковывает огромная кровать. Как раз для проституток – можно принимать клиентов, не выходя из дома.

Женька поморщилась. Хочется надеяться, что работать в доме, где проживают, здешним жильцам нельзя, а то мерзостно будет тут жить. Ходить по подъезду, касаться перил. Фу…

Правда, она здесь ненадолго. Квартира-то понравилась, Женька в очередной раз подумала, что уютная и со вкусом обставленная, но эта многоэтажка только для проституток! Придется сваливать!

Да! Именно так! Ливадова состроила рожицу своему отражению в зеркале в половину человеческого роста, оно висело в коридоре. Сваливать! Но куда? Сразу в постель к Воронцову? Придется… Только как не угодить в полную зависимость? Найти бы хоть какую работу в этом неизвестном двадцать третьем веке. Перспектива потерять гражданство и вновь стать рабыней – хуже, чем смерть.

Она должна найти брата и вернуться домой!

Задумавшись, Женька направилась к стулу у окна. На улице яркое солнце и синее небо, а на душе пустота и тоска. Она думала, что никогда больше не увидит чокнутого профессора Мартынова и его помощницу Яну, но деньги очень нужны. Не идти же на панель…

Глубоко вздохнув и набравшись решимости, девушка вызвала через нетчип Артурову. Слева появилась проекция экрана размером с монитор компьютера из Женькиного времени. Проекция висела все время в одном положении, даже когда Ливадова отводила взгляд или отворачивалась.

Внутри виртуального экрана мерцал текст сообщения. Связь с Артуровой никак не устанавливалась.

– Возьми трубку! – со злостью вырвалось у Женьки. Она накручивала себя, чтобы не растерять настрой на разговор с учеными.

Новое сообщение появилось почти неожиданно:

«Артурова Яна Викторовна отклонила видеосоединение».

– Слушаю. – Голос помощницы профессора звучал со стороны проекции, на которой появился значок разговора.

– Яна, здравствуй. Это Евгения. Евгения Ливадова.

– Да, я знаю.

– Ваше… – Женька заставляла себя говорить дальше. – Ваше с профессором Мартыновом предложение еще в силе?

– Какое? – Аспирантка словно желала показать, что забыла о дикарке.

– О продолжении эксперимента, – выдавила из себя Женька.

– Еще в силе.

Яна Артурова была немногословна. Женьке легко представилась недовольная помощница Мартынова. Она видела это не раз – когда Евгения перечила или проявляла иную своевольность. Несколько дней назад Ливадова была собственностью университета, а потом просто объектом эксперимента, но не свободным человеком, и Артурова могла просто требовать чего-то от дикарки. Сейчас же приходилось общаться с Ливадовой почти на равных. Яну от этого буквально коробило, хоть и старалась держать негатив в себе.

Однако скрыть раздражение получалось плохо, даже без видеосвязи. Женька чувствовала отношение к себе с той стороны виртуального экрана. Хотелось прекратить разговор, только положение у нее безвыходное.

– Вы с профессором говорили о деньгах, – набравшись смелости, сказала Женька. Почему-то ей всегда становилось неловко, когда речь заходила об оплате за ту или иную помощь либо работу, которую она делала.

– Деньги будут, – ответила Артурова. – Сказать сколько?

– Да, мне было бы…

– Полторы тысячи рублей в месяц. Нам как раз сегодня утвердили эту сумму. Игорь Иванович был уверен, что ты выйдешь на связь, и заранее согласовал продолжение работы.

Теперь в голосе помощницы Мартыновой слышалось плохо скрываемое удовлетворение.

– Спасибо, – едва слышно произнесла Женька.

Разговор с Артуровой действовал на нервы. Продолжение эксперимента вдруг показалось чем-то схожим с проституцией – отдает часть себя за деньги. Однако Ливадова не может отказаться от полутора тысяч рублей. Это немалые деньги, и она не знает иного способа раздобыть их. Не соглашаться же на предложение соседки, Киры!

– Мне нужно подготовить кое-какие бумаги, чтобы снова начать нашу работу, – сказала Яна. – Ты ведь завтра получаешь гражданство?

– Да.

– Тогда свяжись со мной сразу, как станешь гражданкой Корпорации. Это важно для документов, которые нужно будет сделать. – Тон Артуровой перешел на деловой. Договорились?

– Хорошо.

– Тогда до связи!

– До связи, – пробормотала Женька, – до связи…

Ну, дело сделано – первое и менее противное из того, на что приходится идти ради выживания и брата. Зачем только ей эти невеликие деньги?

– Затем! – разозлилась Ливадова.

После получения гражданства и постели с Воронцовым с деньгами проблем быть не должно – не зря же с президентским сынком собирается спать. Однако Женька твердо знала, что необходимо иметь свой, независимый от Воронцова источник дохода. Пускай сейчас и неясно, для чего именно.

Девушка всхлипнула. Она с удивлением поняла, что готова разрыдаться. Вздохнув и отчего-то испуганно посмотрев на дверь в коридор – никто новый не пожаловал, да и заперто там, – Женька дала волю чувствам. Старалась лишь не расплакаться навзрыд. Так, скулила тихонечко, подняв ноги на стул и обхватив колени руками.

Когда выплакалась, стало легче, однако тяжесть внутри нее никуда не исчезла. Камень на душе!

– Надо выговориться!

Раньше иногда тоже бывало тяжко. Пусть не столь тяжело, как сейчас, но тем не менее. Евгения находила утешение в исповеди маме; особенно когда помладше была. Иногда помогало рассказать все подруге Ленке. А сейчас? Кто поможет? Кто ее услышит?

Ливадова посмотрела в окно. Небо синее-пресинее. Бесконечное. Там есть тот, кто ее услышит. Опустила ноги на краешек ковра, села ровно и, закрыв глаза, начала молиться. Неумело, не ведая правильных слов, но горячо, с подлинной, нелживой надеждой. Женька как никогда раньше открылась сейчас Богу.

В те первые несколько дней двадцать третьего века она тоже молилась, но не была столь же искренна, как сейчас. Женька спросила себя – почему так? Нет ответа, да и не стала она голову ломать.

Она просто молилась, и боль в душе утихла.

Женька вздохнула и открыла глаза. Будь что будет, а она сделает, что должна, и там, на небесах, ей зачтется. Все то, чем придется поступиться ради Андрея.

Захотелось есть. День сегодня был долгим и нервным. Удивительно, что не проголодалась раньше. Рядом с домом вроде есть магазин, надо туда наведаться, а завтра наступит новый день. Время для решения новых и старых проблем – они кажутся почти неподъемными, но это завтра, а сейчас раздобыть еду и отдыхать.

Вечер прошел почти так же, как если бы Ливадова поселилась в обычном спальном районе ее времени: ничего необычного. Утро началось в семь утра. Женька привела себя в порядок и, позавтракав печеньем с чаем, в начале девятого направилась в Департамент миграции и учета неграждан МВД.

Нетчип – зараза! – раз двадцать известил, куда надо явиться. Ливадова запомнила название учреждения