— Не стоит, но прислушайтесь уже хоть к чему-нибудь. Что вам больше нравится, — раньше Дикона раздражал беспечно-жизнерадостный тон Валме, но сейчас его это почти успокоило — светская выволочка окончена. — Иначе вас сожрут. И даже не я.

— Почему вы так обо мне беспокоитесь? — вскинул голову Ричард, когда они устроились на крыльце спиной к закату, отдыхая после вечерней тренировки.

— Неужели это не очевидно? — удивился Марсель, поглядев на оруженосца, как на выбившийся из причёски локон. — Потому что я вас взял.

Дерзости не вышло — её попросту не заметили. Что ж…

— А почему вы меня взяли?

— Так звёзды сложились, Окделл.

Ну да, звёзды… Созвездие такое, «Первый маршал» называется.

— Не льстите себе, я пока не беспокоюсь. Это должно беспокоить вас.

— Я не такой дурак, как вы думаете, — вспылил Дикон. Он ожидал какого-нибудь резкого окрика, но, подняв голову, наткнулся на прохладный взгляд; так смотрят на подрастающих щенят, оценивая, выйдет ли хорошая гончая, но не на людей.

— А вы, видимо, прекрасно разбираетесь в том, что я думаю, — виконт Валме снова улыбнулся, и страшное наваждение пропало. — Послушайте, Ричард Окделл, ну или сделайте вид, что послушали: вы сейчас тратите силы не на то. Вы тревожитесь за судьбу государства и злитесь на меня.

— Почему мне нельзя… — слишком много «почему», пора это прекращать!

— Спрашивайте-спрашивайте. Я имел в виду, что государство как-нибудь пока продержится без малолетнего Повелителя Скал, рановато вам судьбы вершить. А злиться вредно для пищеварения. Что, ожидали от меня глубокой психологии? Окделл, вы неподражаемы, время ужинать — а он о высоком! Переодевайтесь и идите есть, у нас сегодня куропатка.

Верно: то, что ему пока рано вмешиваться в политику, говорил ещё эр Август. Плетясь в дом вслед за потягивавшимся на ходу виконтом, Ричард без удовольствия отметил про себя, что ему стыдно. Немного. Самую малость… Виконт прав, других оруженосцев небось наказывают, а он даже по ушам ни разу не получил, так Марсель ещё и переводит в шутку все его неудачные высказывания.

— Чего вы ползёте за мной укором совести? — осведомился Валме, оборачиваясь на пороге.

— Прошу простить мне мою дерзость, — выпалил Ричард, у которого перед глазами горели буквы из занудной книги по этикету. — Этого больше не повторится.

— Повторится, — отмахнулся Марсель, но Дикон был почти уверен, что он больше не злится. Или хотя бы не будет ТАК смотреть… — А вы всё-таки внимательно читали эту муть, молодец…

Опешив от внезапной похвалы, Ричард пошёл на лестницу, чтобы переодеться у себя, но его снова окликнули:

— Окделл!

— Да, сударь?

— С вашими душевными порывами забыл главное сказать. Во-первых, не забудьте за ночь своё решение вести себя прилично — у вас завтра первое свидание с Алвой, это пригодится.

Дикону оставалось только растерянно кивнуть: его не столько сбила с толку неожиданная новость, сколько передёрнуло от формулировки, которую подобрал виконт.

— Во-вторых, у нас трагедия. В связи с этим свиданием придётся рано встать. Справимся?

— Справимся, — отозвался Ричард и неуверенно улыбнулся в ответ.

***

Однажды маленький Марсель слегка расколотил вазу в отцовском доме. Никто ничего не замечал несколько лет подряд, пока ту же вазу не задел локтем Серж, потому что Марсель очень аккуратно — сам удивился! — приладил два соседних осколочка, и трещина была почти не видна. Примерно такое же чувство удовлетворения посетило виконта нынешнего, когда он пристроил Ричарда к Эмилю: артиллерист был только рад рассказать ребёнку о талигойских пушках, а ребёнок был счастлив послушать. Валме честно поприсутствовал при начале увлекательной беседы, после чего с чистой совестью удрал в начало колонны нагонять маршала. Очередной пригородный лагерь был не так уж далеко, но тащилась колонна красиво, по всем правилам.

— Доброе утро, эр маршал, — проникшись собственными нотациями о субординации, торжественно выдал виконт. Рокэ лениво повернул голову:

— Неужто вы выспались, Марсель?

— Я знал, что вы скажете какую-нибудь гадость, и только поэтому не обижен.

— Почему же гадость? Выспаться — это прекрасно.

— Только ко мне не относится, — не удержался от сварливого замечания виконт. — Но утро всё равно доброе, и вы меня не переубедите.

— Мне заняться больше нечем? — вежливо отозвался Рокэ. — Переубеждать Валмона…

— Хоть не Окделла, — в сердцах воскликнул Марсель и выдал себя с головой.

— Значит, бросили оруженосца в конце колонны — и утро сразу же стало добрым.

— Для него тоже, — вывернулся Валме.

— Вам виднее, я этого не застал. По понятным причинам юноша уставился на меня, как на врага народа, хотя почему «как»… У вас ещё не случился политический диспут в домашних условиях?

— И не только политический! Молодой человек весьма любознателен, правда, не в том направлении, в каком хотелось бы. Например, его частенько интересует, почему он оказался у меня.

— Что же вы ответили?

— В последний раз сказал, что так сложились звёзды. Вас устроит?

— Так меня ещё не называли, — заметил Рокэ. Не заржать позволило лишь присутствие сопровождающих офицеров: Марсель отсёк, как они уважительно отползли в сторонку, полагая, что господа ведут жутко важную беседу. На деле господа просто чесали языками, и виконт не собирался уводить разговор в другое русло, благо ему удалось поймать Алву в разговорчивом настроении.

— А меня это тоже интересует, — нагло заявил Марсель. Ощущение было такое, словно он играет с огнём, но вопрос важный, а собеседник в духе. Или не в духе, в таком случае виконт просто получит от ворот поворот и пристанет в следующий раз…

— Вариантов, виконт, может быть великое множество, — задумчиво сказал маршал, и Валме навострил уши. — Например, я — тонкий политик, который хочет держать Окделла в столице и наблюдать за ним; я — изверг, играющий на вашей — очевидной, к слову сказать — взаимной неприязни; я напился и заскучал, а вам снова приспичило вкусить карьерных приключений; я исполнился благодати и решил подарить всеми брошенному унару второй шанс; я хочу отомстить кардиналу за дурной шадди и, как настоящий мерзавец, действую чужими руками; и так далее, и так далее… Наверняка половина из этого приходила вам в голову. Ни один из ответов не будет истинно верным, потому что наши решения складываются из сотен мелких обстоятельств. Если что-то в этой жизни и важно, то это лишь