Однако стоило ей расшнуровать старомодное платье, как Северус начинал медленно просыпаться от этого странного сна наяву. Он рассматривал ее постепенно обнажаемое тело поначалу каким-то пустым взглядом, но затем в глубине черных, недобрых глаз что-то загоралось. Несложно было догадаться, что ему нравился вид ее нагого, пусть и не идеального тела. Однако сам он предпочитал по возможности оставаться в одежде, отчего Аврора лишь сильнее чувствовала себя потаскухой.

Близость была короткой. Оба раза он был сверху, так что от нее ничего и не требовалось. Только лечь да раздвинуть ноги, и, жмурясь, сжимать жёсткую, немного шершавую ткань в те моменты, когда было больно. Благо такое случалось только в первые секунды. Потом — ничего. Да и то не важно, потому что в эти минуты Аврора забывалась, представляя, как все это выглядит со стороны. Зеркала над ее постелью, конечно же, не было, но всю сцену она ясно видела откуда-то сверху даже с закрытыми глазами.

Это завораживало.

Ничто, даже собственное тело ей больше не принадлежало. Все было отдано чужому человеку. И от этого становилось удивительно легко, а сердце наполнялось спокойствием и такой благодарностью, что она невесомо целовала его куда-то в лицо, только Снейп на это никак не реагировал. Зато после, выровняв дыхание, он сам очень бережно прикасался губами к ее вискам. А потом были его руки, дарившие такое острое и яркое наслаждение, что Аврора невольно думала об этом все последующие дни. От этих мыслей становилось жарко. А когда он оказывался в поле зрения, то ее и вовсе обдавало огнем.

Жаль только, Снейп редко покидал директорский кабинет даже ради обеда, поэтому видела его Синистра не часто. Хотя когда это происходило, Аврора не смела сама посмотреть ему в глаза. Лишь боковым зрением она следила за черной тенью, скользящей между длинных скамей в Большом зале. А когда он подходил ближе, она стыдливо опускала взгляд на его руки. Это казалось приличным, и она все смотрела на них, испытывая тягучее, пленительное волнение, уносившее ее прочь из Большого зала.

Воспоминания накатывали волнами, а его пальцы… такие обычные, ничем не примечательные, очень мужские пальцы казались удивительно красивыми. Затем Аврора робко поднималась взглядом выше, но все, за исключением болезненно бледных кистей рук, было скрыто под той самой жесткой, плотной тканью. За размашистой мантией невозможно было различить даже очертания его фигуры. Впрочем, все самое главное Аврора помнила на ощупь. И думая об этом, она ясно понимала, что хочет продолжения. Пусть даже то, что говорили о Снейпе, правда.

Хотя других вариантов ведь и не было. Недаром, даже засыпая на ходу, он не позволил оголить свои руки. А ведь Синистре хотелось именно этого.

Наверняка его предплечья были также красивы как кисти…

Конечно, он прятал метку.

Иногда Аврора представляла, каким бы он был с женщиной, которую любил. Ведь даже ей было с ним хорошо. И ей хотелось нравиться ему.

По-настоящему, а не так.

Но только что она могла сделать в свои тридцать семь лет? В женщин такого возраста уже не влюбляются. Ей и так, в общем-то, крупно повезло. Да и о его предпочтениях Синистра знала очень мало. В какой-то момент в голове даже промелькнула мысль о том, чтобы перекраситься. Ему ведь нравилась та рыжая гриффиндорка, а больше об Эванс Синистра ничего толком и не помнила. Только общий образ. Тоненькая рыжеволосая девушка с длинной шеей и маленькой грудью. Последнему Аврора очень завидовала. Но похудеть представлялось ещё более нелепой задачей. На ней и в восемнадцать форменная Хогвартсовская блузка сидела вызывающе, даже если была застегнута до самого ворота. Размер ее груди нередко провоцировал парней на малоприятные шутки. А тот красавчик, который ей поначалу приглянулся, как-то раз на спор даже попробовал отсечь самую нагруженную пуговицу, да промахнулся, порезав до крови ее плечо. Аврора возмущаться не стала. Подобные вещи выбивали из колеи, хотелось спрятаться, что она и решила сделать. Но у теплиц ее нагнал другой гриффиндорец из той же компании.

Пожалуй, самый приятный из всех четверых.

Он окликнул ее и так просто протянул забытые на поляне учебники. Приятный и подкупающе открытый парень без гонора и тени высокомерия, хотя он, вне всяких сомнений, был звездой курса.

За него потом эта самая Эванс и вышла замуж…

Он извинился за приятеля, назвав Блэка идиотом, и предложил проводить Аврору до Больничного крыла, но когда она убрала руку от плеча, следов от пореза уже не было. О нем напоминала лишь кровь на разорванной блузке.

«Ого! Ты молодец! — искренне удивился Джеймс. — Я до сих пор так толком и не научился лечить раны. На каникулах был у моей девушки в гостях и порезался у них на кухне, так чуть ладонь себе не прожег» — и он так смешно и непосредственно взъерошил и без того торчащие во все стороны волосы.

«Я тоже не умею. Просто не люблю кровь» — пробормотала Аврора. — «Не переношу ее вида. Вот и все».

«Извини еще раз. Сириус не со зла, просто, знаешь, иногда он не думает о последствиях. Я могу для тебя еще что-то сделать?»

Аврора покачала головой, и хоть Джеймс и попытался продолжить непринуждённый диалог, она свернула все разговоры, не желая потом разбираться с Эванс. Правда, слухов избежать все равно не удалось. Кто-то их видел и дофантазировал, будто Поттер уединился с Синистрой в затененной оранжерее, где по весне цвели дьявольские силки. Даже пошли сплетни, что Джеймс сделал это нарочно, чтоб насолить Снейпу. Северус ведь частенько отводил ее вечерами к гостиной Когтеврана… Не провожал, а именно отводил, но кто-то, видимо, углядел романтический подтекст.

Аврора понимала, что все это полная чушь. Джеймсу подобные глупости даром не нужны, да и не злым он был человеком. А Снейпа тем более не интересовало, с кем Синистра гуляет. Ни тот, ни другой, не видели в ней девушку, и оба они сходили с ума по Эванс. Тогда Аврору это не особо задевало, а сейчас ей хотелось, чтобы часть тех сплетен оказалась хоть немного правдой…

***

— Аврора?

Синистра вздрогнула. Вектор пряталась в нише у горбатой статуи.

— Слава Мерлину, это ты! Я уже неделю ищу момента с тобой переговорить! — выдохнула Септима, нервно озираясь по сторонам. Она была взвинчена до предела. В таком состоянии Аврора ее никогда прежде не видела. Нервно одергивая мантию, она быстро говорила, не давая вставить и слова. — В учительской тебя не застать, а за обедом ты вечно в какой-то прострации. Ни на какие знаки не реагируешь… Я хотела зайти к тебе, но