Пока не пришли стражники. Тогда их энтузиазм заметно упал.
Роше не видел смысла скрываться, как и Синьагил со своей паствой, но и не знал какой шаг предпринять. Отправить людей по домам означало упустить свихнувшегося эльфа из виду, потерять Вигу раз и навсегда, и всего лишь отложить террор до нового сборища сил. Такой, как этот пастырь, не остановится не перед чем, лишь бы завершить начатое - Роше это прекрасно понимал.
Он боялся лишь упустить из виду, когда действия нелюдей примут другой оборот. Поэтому был наготове, как и весь его отряд, бродивший частью здесь в гражданском, частью пытаясь спрятаться и иметь хорошие точки обзора сверху на всю эту вакханалию.
И все же люди не были лишены здравого смысла, пусть слово «халява» и вызвало в них необратимое желание взять побольше. Мамы старались увести своих малышей, их мужья оттаскивали за космы их самих, не забывая прихватить какой-нибудь съедобный приз напоследок. Люди чувствовали неладное и старались поскорее покинуть опасное место.
Площадь быстро наполнялась Старшим Народом, а из людей среди них были только через чур любопытствующие, либо же совсем бесстрашные, и это не считая людей самого Роше и Талера, коих прямо в гущу событий отправили совсем немного. Если начнется потасовка - будет и давка, а терять своих ценных людей на такой ранней части представления – глупо. Кроме того, как ни крути, их обступят нелюди, а это все равно, что выходить одному в поле врагов. Так рисковать Роше не мог, и его команда должна была по первому сигналу уйти из толпы.
Время двигалось медленно, тянулось, но никто не терял бдительности. Теперь главное – не дать спешке прорваться и порушить хрупкое, пока сохраняющееся, равновесие.
По одной из улиц проехал обоз, украшенный цветами и рисунками животных. Он мог бы показаться даже красивым, и, если судить по взглядам нелюдей, вообще мог бы сойти у них за королевскую карету. Они кричали: «Iers! Oide! Rion!»* Роше ни секунды не сомневался, что Синьагил и Вига там, внутри. Он сжал кулак, до боли и побеления костяшек, но остался на своем месте, подавив желание раскидать всех, расчистить себе путь и отобрать у больного на голову психа свою женщину. Но она бы ему не простила этой слабости, она всегда призывала продолжать операцию, что бы не случилось. Пусть сама и не всегда следовала своим словам.
Повозка остановилась. Из нее, выходя на дневной свет, появился брюнет с длинными волосами, спадающими с плеч, аккуратно расчёсанными и крайне, до непозволительного мужчине трепета, ухоженными. Его серые, как у рыбы, глаза прошлись по толпе, видимо, разыскивая взглядом тех, кто так трогательно согласился поучаствовать в этом спектакле. Он искал Роше и глава Синих Полосок знал это так же отчетливо, как и свое имя.
Синьагил быстро потерял интерес к присутствующим нелюдям, смотря на них даже не как на заблудших овец, а как на собственных рабов. Ему, стоявшему пока на первой ступеньке обоза и не успевшему сделать шага на землю, было прекрасно видно, как его преданные служители восхваляют его, поют гимны и готовы положить жизнь ради взаимной великой цели.
- Какой смысл говорить чушь, призывать к разбоям, желая свергнуть власть, если ты сам в это не веришь? – обратился эльф сам к себе, и, одновременно, к Виге, сидящей внутри повозки, под тентом, скрытой от посторонних глаз. – Если ты не уверен в том, что все твои слова – правда, то никто тебе не поверит. Вот только правда – дама переменчивая, и завтра у меня она может измениться. Я вдруг резко уверую в вечную благодать божию и справедливость, и начну сеять разумное, доброе, вечное. Ты, к сожалению, этого не увидишь, милая моя Звездочка. Тебе предстоит принести себя в жертву во имя той правды, которую я даю этим страждущим сейчас.
- Значит, ты и сам не веришь в то, что творишь? – глухо спросила Вига, к которой вернулась способность двигать конечностями, а значит, выговаривать слова. – Нильфгаард?
- Нет, конечно, нет, - фыркнул священник. – Мне давно уже не нужен император, чтобы найти оправдание своим поступкам. Более того, сообщу тебе, что таковых у меня и нет. Мне просто нравится убивать, а люди или нелюди – это третье. А вот им, - он указал на бушующую толпу, - просто был нужен повод и я им его дал. Религия - это очень интересная штука, а как хорошо она вбирает в себя умы. Даже самая нелепая вещь сразу же преображается и приобретает смысл.
- А ты философ, - вздохнула Вига. – Свихнувшийся, но тем не менее…
- Может, один я нормальный? – улыбнулся Синьагил. – Кто знает? Прости, но мы задержались, милая моя. Нам пора.
Он первым ступил на ковровую дорожку, заботливо постеленную своими подопечными, дабы их чистая и непорочная Звезда не поранила свои босые ноги. Протянул руку Виге, помогая вылезти из повозки. Женщина чувствовала, что где-то недалеко находится Роше.
Вига была, все же, женщиной, и какими бы правильными словами она не говорила, как бы не хорохорилась перед Роше, природа была сильнее ее. Она любила его, и единственным ее желанием было защитить того, кто ей дорог. Даже если ради этого придется отдать свою собственную жизнь. А об остальном Вернон позаботится сам – в этом Вига полностью ему доверяла.
Она шла по дорожке, Старший народ бросал ей под ноги полевые цветы, приветствуя. Синьагил ухмылялся, любуясь результатом своих трудов. Роше, там, вдалеке, готовился к началу операции. Все заняли свои места, праздник вот-вот начнется.
«Занавес поднимается» - прошелестело в голове девушки.
Комментарий к Глава 3.
Звезда, Учитель, Король (господин в данном контексте-прим автора).
========== Глава 4. ==========
Вига взошла на кострище, как королева всходит на трон и победно оглядела присутствующих. Тех, кто собрался на этом пире во время чумы. От ее ореховых глаз, казалось, никто не мог укрыться. Проницательный взгляд цеплял всех: фанатиков, прибывших сюда с единственной целью – устроить бурю, своих сослуживцев, жаждущих эту бурю задушить еще в зародыше и даже агентов Тайлера она видела ясно и четко. То, для чего здесь они, оставалось загадкой. Наверняка есть распоряжение короля, которое предписывает им убить и ее, и остальных, если этого потребует ситуация. Синьагил стоял на земле и казался ей теперь букашкой, возомнившей о себе слишком много.
Эльф почувствовал ее холодный взгляд, скользивший поверх голов, и театральным шёпотом произнес:
- Теперь
