– Представляю себе все гадости, которые можно провернуть через уязвимость во всей сети УВКБ по делам беженцев.

Она и Лимпопо переглянулись:

– Это кошмар любого администратора УВКБ. Мы никогда не сотрудничали с ними настолько тесно, как в эти дни. Они все исправили за час по всей своей базе, однако имеются и другие ответвляющиеся проекты, типа нашего, которые могут быть уязвимы к полной блокировке или к порче отопления, вентиляции, кондиционирования воздуха, что может вывести из строя всю систему.

Лица обеих женщин выражали озабоченность. Ласка чуть не засмеялась. Однако понимание того, что эти двое во многом похожи, остановило ее. Иногда в течение всех этих лет, проведенных в «Б и Б», она ревновала, наблюдая за романтическими отношениями Лимпопо и Итакдалее и думала, что это произошло из-за Итакдалее. Однако теперь она засомневалась: может, все-таки причиной была Лимпопо? Гретил была огромной, как сама жизнь, версией Лимпопо, больше во всех физических и эмоциональных аспектах. Это открытие заставило Ласку забыть об их тяжелом разговоре.

Тэм вывела ее из оцепенения:

– Насколько определенно можно сказать, что с сетью все в порядке, не принимая желаемого за действительное? – Тэм часто говорила то, что все остальные думали, но боялись сказать. – Мы переведем Бес в оперативный режим, так ведь? Потом ГК? Может, и тех наемников, почему бы и нет. Никто из нас не хочет, чтобы наши друзья оставались мертвы, пока не начнем использовать полностью новый набор центральных процессоров.

Сет шумно ударил руками по воде:

– Пойдемте, расскажем об этом мертвякам!

Ему нравилось нарушать спокойствие. Не говоря уже о том, что он увидел у Тэм.

Лимпопо сказала:

– Все верно.

Вода уже не была такой уютной, и разговаривать дальше не хотелось.

Бес успевала повсюду. Команда «Б и Б» все никак не могла наговориться с ней. Жители касались интерфейсных поверхностей по всему зданию, побуждая ее к общению. Даже при наличии большого объема вычислительного времени ей приходилось ставить всех в очередь и выходить с ними на связь, когда те бродили по лесам или лениво отдыхали в общем зале.

Но у нее всегда находилось время для Ласки.

– Как дела у ГК? – спросила Ласка.

У Бес больше не было мигающего курсора, однако Ласка все еще могла определять язык ее телодвижений по паузам. Сейчас эта пауза была странной.

– Ничего хорошего. Я пыталась поговорить с ним об этом, но он совершенно не хочет стабилизироваться. Для меня стабилизация означала найти то пространство возможностей, где я могу совладать с тем, что стала мозгами в банке. Возможно, что у ГК нет того же ряда параметров.

– Что? Это же ГК! Он любит такие вещи! Он жил ради этого! Это как ракетостроитель, боящийся высоты!

– Я ничего не знаю об этих аэрокосмических мужчинах, но одна из причин, по которой люди занимались выгрузкой сознания, – это непреодолимый экзистенциальный страх перед смертью. Если ты не интересуешься такими вопросами, то не будешь заниматься этим вообще.

Ласка попыталась научиться расслабляться. В «Б и Б» не нужно было так много работать. График, который разошелся по всем социальным пространствам, показал, что если бы каждый работал по восемь часов через каждые три дня, то они бы увеличили нужные часы вычислительного времени вдвое. Одна команда идеологически ничем не занималась, создавая «тихую гавань» для тех, кто хотел отдохнуть «после работы». Она все понимала. Однако шатание без дела, на виду у других, заставляло ее чувствовать себя виноватой. Группа бездельников на форуме была нравственным прикрытием для тех людей, которые с удовольствием били бы баклуши день или месяц (или даже год).

Они сидела в шезлонге для бездельников на лужайке перед «Б и Б». На самом деле это былое большое поле, где росли сладковато пахнущие дикие травы, служившие пристанищем для богатого биома всяких насекомых, которые шелестели, стрекотали и перелетали с места на место. Она внимательно слушала Бес, но ее система была достаточно интеллектуальной, чтобы микшировать голос Бес со звуком шелестящей травы, преследующих друг друга существ, инь-янем бесцельного ветерка и панического стрекота.

– Сколько тебе еще понадобится на стабилизацию ГК?

Еще одна микропауза. У Бес сейчас имелся избыток машинного времени. Паузы на все сто процентов были преднамеренными. Надо бы спросить об этом у Гретил, так как для самой Ласки компьютерная наука оставалась полной загадкой, несмотря на долгое время, проведенное среди сотрудников Университета.

– Не знаю, смогу ли я. Когда я наконец поняла, как стабилизировать себя, то решила, что смогу применить тот же самый метод к каждому симу. Но я – это один конкретный набор данных. А люди идиосинкразические. Я сама идиосинкразическая. Может, я редкое исключение, и никто не сможет сделать то, что сделала я.

– Ты говорила совсем другое…

– Об этом говорят все люди, вообще не понимая, что все это значит. Бегают такие и орут: «Смерти больше нет! С-Ш-А! С-Ш-А! С-Ш-А!

– Здесь Канада.

– Да, но довольно глупо бегать и скандировать: «Ка-на-да»! Люди радуются, что наука фактически достигла чего-то, когда на самом деле она дала сбой и сидит тихо в углу, делает заметки. Мы хотим прорыва, но не все научные достижения являются прорывом. Иногда это всего лишь шажок вперед. Или тупик. Я пытаюсь перевести ГК в оперативный режим, но, может быть, единственное состояние, в котором его можно пробудить, будет совершенно для нас неузнаваемым. Я провела моделирование, используя в качестве шаблона себя и используя потихоньку-полегоньку наши модели, пока не получила гибрид с достаточной частью меня, чтобы поддержать ГК в живом состоянии. Нет какого-то явного способа сделать все иначе. Практически все, что я пыталась смоделировать, не привело ни к чему, что можно было бы хоть отдаленно признать за ГК или меня. Как бы это ни было интересно, у меня нет никакого стремления создавать безумных, бессмертных синтетических личностей из ничего. У нас и так достаточно долбаных шизиков.

– А как насчет всех остальных? Другие исследователи?

Бес грубо фыркнула.

– Какие-то идиоты в Мадриде взяли одну из версий меня себе в помощники. Эта копия самоубилась, разослав сообщения всем остальным группам о том, какая злобная хрень происходит в этом Мадриде. Но там ведь располагается единственная лаборатория, которая преуспела в поддержании сима в стабильном состоянии. Я думала над тем, чтобы разрешить всем остальным проводить эксперименты по переводу разных версий меня в оперативный режим, каким бы странным шагом это ни казалось. Мне думается, это единственный верный способ для нас продвинуться хоть на миллиметр вперед. Наука – грузная и хромоногая штука. Иногда один успешный проект следует за другим, а иногда ты находишь плесень в чашке петри, оставленной без присмотра на выходные, а потом всю жизнь пытаешься понять, что же все-таки произошло.

Еще одна пауза.

– Догадываюсь, что в дефолтном мире работают неисчислимые