Когда уже три листа полетели в дальний угол, парень понял — все напрасно. Не зная, примут ли у него повторно работу с несколькими корректировками, да еще и частично сгоревшую, пусть и на пустом участке листа. Ведь огонь тогда почти дошел до ставших такими родными черт лица… Ньют на мгновение представил, что было бы, будь портрет живым. И содрогнулся. Видеть, как огонь поглощает того, кто так дорог… Это невыносимо больно.

Плюнув на перерисовывание, Ньют взял в руки акварельные карандаши. Он понимал, что такой портрет не получился бы дважды, а портить его красками не хотелось… И художник выделил самое главное. Да, ушло много времени, но оно того стоило.

На черно-белом, нарисованном простым карандашом портрете выделялось самое главное и самое прекрасное по мнению Ньюта — глаза. Два карие омута, выглядевшие на рисунке совсем как настоящие. Будто смотрящие в душу, насквозь. И парень знал, что Томас точно умел так смотреть.

***

Ньют сходил на всего одну пару по мировой художественной культуре. Не почерпнув для себя там ничего нового, парень позволил себе добросовестно уйти с оставшихся занятий. Раз есть возможность сдать зачет до пятницы, то всего один день, да и тот понедельник, особой погоды не сделает.

Задумавшись о погоде, Ньют обратил внимание на небо. Опять сгущались тучи, на улице стало темнее, а ветер дул еще пронзительнее прежнего. Кутаясь в кожанку и шарф, парень пошел в сторону торгового центра, находящегося совсем неподалеку. Сегодня блондин был на своих двоих, оставив мотоцикл в гараже. Все-таки перед ночной гонкой стоило отдохнуть.

Дойдя до торгового центра, Ньют задумался, куда бы ему пойти. Решив, что для начала надо хотя бы позавтракать чем-то, кроме утреннего кофе, он направился в пиццерию, располагавшуюся на втором этаже. Туда можно было доехать на лифте с прозрачным полом и стенами. За всего несколько секунд поездки на этаж выше парень успел рассмотреть снующую туда-сюда толпу людей внизу.

“Чего им дома-то не сидится”, - подумал Ньют, тут же пожимая плечами.

Впрочем, здесь у каждого были свои дела. Лично свое дело художник поспешил скорее выполнить. Он заказал себе наугад выбранную пиццу, салат “Цезарь” и колу, и, усевшись за столик, находящийся почти у эскалатора, достал блокнот из портфеля и ручку. За столиком напротив сидела худенькая девушка в мешковатом свитере. На голове у нее был заплетены две косички, а большие очки на носу делали ее визуально еще более маленькой и хрупкой. Вокруг были еще люди, но почему-то именно эту девушку Ньют решил зарисовать. Не портрет, просто небольшая зарисовка. Сначала вырисовывались контуры столика, стоящего рядом цветка в большом горшке. Потом уже худенькое тельце, тонкие черты лица, косички. Вместо свитера парень нарисовал платье с кружевным воротничком, а вместо толстых очков, как у черепахи Тортиллы, очки в тоненькой, аккуратной оправе.

Закончив с рисунком, а потом и с едой, к которой Ньют приступил в процессе рисования, даже не заметив этого, он встал и направился к девушке. Та оторвала взгляд от телефона и испуганно посмотрела на внезапно подошедшего к ней парня. Блондин вырвал лист из блокнота и подал девушке со словами:

- Вы очень красивая.

И, положив лист на стол, Ньют развернулся и пошел. На глаза ему попался книжный магазин, располагавшийся на противоположной стороне этажа. Туда-то парень и направился, понимая, что потратит там кучу времени и денег.

Так и получилось. Купив себе коробку хороших карандашей, скетчбук и парочку книг, спустя почти час, Ньют вышел из магазина. В рюкзаке теперь помимо художественных принадлежностей лежала книга Ремарка “На западном фронте без перемен” и “Божественная комедия” Данте Алигьери, которую Ньют планировал подарить Томасу сразу же после гонки.

Кто ж знал, что этому не суждено было сбыться.

***

OST:A.A.Bondy-Skull&Bones

Ближе к часу ночи Томас начал собираться. На улице значительно похолодало, опять накрапывал дождь. Эта погода, хоть и была привычной, порядком нервировала. На душе у виолончелиста было не спокойно. Желая хоть как-то унять дрожь в руках, Том прошел на кухню, достал из холодильника бутылку пива и парой глотков осушил ее. Легче не стало, поэтому парень открыл окно и закурил прямо на кухне. Все равно, судя по крикам, доносящимся из комнаты Терезы, та смотрела очередной фильм ужасов, а потому ей было не до ругани с Томасом.

Накануне вечером он был очень удивлен, узнав, что девушка проведет вечер одна. Первым делом подумав, что пора бить Минхо морду, Томас все-таки спросил у подруги, что случилось. Оказалось, причина проста: семейный ужин, на котором присутствие сына, то есть Минхо, было обязательным.

Без своего теперь уже парня Тереза отказалась идти на гонки, а потому отправился туда Томас в гордом одиночестве.

В то время, пока Том добирался до назначенного места на такси, Ньют стоял около гаража, задумчиво крутя в руках ключи от мотоцикла. Буквально пару месяцев назад, в это же число он чуть не погиб на гонках. Неужели какие-то деньги, пусть и огромные, стоили того, чтобы однажды разбиться на нелегальных гонках? Неужели это стоило того, чтобы оставить тех, кого любишь?

Но он давно принял решение. Еще когда продал дома, а на эти деньги купил первый мотоцикл. Еще тогда, когда вернулся обратно. Хромая, с новыми порезами на запястьях, с все еще ноющими по ночам ребрами и руками, вернулся. Продолжал подавать заявки, купил новый мотоцикл. Можно было бросить, но теперь это стало как наркотик. Адреналин, бурлящий в крови, захлестывающий с головой. Все это было незабываемо. Это нельзя так просто бросить.

Ньют завел мотоцикл и, дав газу, погнал на место гонок. За десять минут до старта он проверил количество бензина, исправны ли тормоза. Нередко случались ситуации, когда гонщики сливали соперникам тормозную жидкость или же протыкали колеса. Чаще всего тогда все заканчивалось трагично. Парней увозили, накрытыми черными пакетами. Ньют понимал, что однажды может стать одним из них. Просто тело, над которым покачают головой, а потом накроют и увезут. Понимал, но все равно поехал к старту.

Сквозь морось и туман, в толпе людей Ньют не мог рассмотреть Томаса. Но он точно знал, что виолончелист здесь. Стоит, сжав кулаки, с волнением ждет старта и, конечно же, волнуется.

Так и было. Брюнет, протиснувшись как можно ближе к трассе, стоял и смотрел на ряд мотоциклистов, среди которых Ньют на своем черном мотоцикле, в кожанке и виднеющейся из-под нее черной рубашке, явно выделялся. Томас нервно курил, стараясь успокоить почему-то натянутые до предела нервы.

В этот раз флажком махнула всего одна девушка, одетая в кой-то веки по погоде. Стоило флажку оказаться около ее округлого бедра,