Никто из прохожих не заметил, что молодой офицер обменялся стремительными взглядами с высокой стройной женщиной, чьи выдуваемые резким ветром золотистые кудри так красиво контрастировали в сумерках с тканью ее плаща. Женщина провела какое-то время в лавке благовоний, выбрала небольшой пузырек сирийских духов, перебрав все и найдя единственные, не обладающие тяжелым пряным ароматом. Она расплатилась серебряными сестерциями, чем сразу же снискала симпатии лавочника, постаравшегося тут же предложить взыскательной и искушенной покупательнице посмотреть еще что-нибудь из своего лучшего товара. Красавица не отказалась и даже приобрела вслед за духами небольшую выточенную из красного дерева коробочку с карминовыми румянами. Она убрала покупки в карман своего плаща, поболтала с лавочником о пустяках и еще раз поразила его своей осведомленностью в качестве и ценах всех ухищрений женской красоты. Наконец, попрощавшись с торговцем и пообещав заглянуть в конце месяца. Когда придет новый товар из Сирии, она вышла на улицу, с наслаждением вдыхая свежий воздух после духоты лавки.
Тут она и переглянулась с проходившим мимо офицером — молодая красивая женщина и стройный крепкий парень, они не вызвали подозрения ни у кого. Парень зашел в здание, а женщина неторопливо прошла по улице и скрылась в арке, ведущей во внутренний двор, где располагались наружные деревянные лестницы, ведущие к полукрытым галереям, опоясыващим здание с задней стороны. Женщина поднялась на третий этаж и скрылась в темном коридоре.
— Готовы? — одними губами спросила Гайя ребят, тоже постепенно просочившихся сюда.
Они молча кивнули, избавляясь от всего лишнего и закрывая лица черными масками, осатвлявшими одни глаза — что и делало когорту спекулаториев столь таинственной и пугающей не только для злочинцев, но и для добропорядочных граждан. Впрочем, граждане при всем страхе перед ними, видели в спекулаториях единственную надежную силу, способную истреблять такого скользкого врага, как приспешники Изиды, сманивающие их сыновей и дочерей такой жизнью, о которой не могли помыслить ни Нума Помпилий, ни Катон Порций, ни сами они, выросшие еще на идеалах Юлия Цезаря.
Гайя и Квинт внимательно вслушивались в происходящее за тонкой стенкой. Вот раздался стук в дверь, невнятное бурчание немолодого мужчины в египетским акцентом, выясняющего, кто стучит в дверь и что хочет. А затем они услышали чистый и спокойный голос Лукания:
— Меня опять попросили передать письмо. Та особа, которая благоволит к твоей семье, почтеннейший…
— Да? Давай сюда. Но вот подсказывает мне чутье, что тут что-то не так. В прошлый раз ты не солгал, наши сумели вовремя подготовиться, но все равно этих преданных псов императора оказалось больше. И наш друг оказался в плену. Неужели наша общая знакомая не попыталась вызволить его?
— Наверное, пыталась. Я человек небольшой, у меня есть мои поручения, я их выполняю.
— Да? — снова недоверчиво переспросил египтянин, и Гайя напряглась. — А ты что сделал?
— Я? Вот письмо принес. Разве этого мало?
— Ну расскажи тогда, ты сам где службу несешь? Что делаешь? Да ты не стесняйся, проходи, садись. Вина налить?
— Да я не пью.
— Еще скажи, по девкам не бегаешь.
— Эх, — недостаточно искренне, по мнению Гайи, вздохнул Луканий. — Есть такая слабость.
— А девкам деньги нужны. Хочешь же прирабатывать и ничего особо не делать? Просто будешь нам рассказывать, сколько вас, чем занимаетесь, кого охраняете. И есть ли еще такие же жадные до денег и удовольствий товарищи у тебя?
Луканий замешкался, выбирая правильный ответ, но тут сзади них раздался голос немоложой женщины, выползшей зачем-то на галерею:
— Вот столпились тут! И ходят, и ходят. Чего спрашивается? Что здесь забыли? Вы же здесь не живете все? А столпились. Или напьетесь, или белье с веревок украдете. И девку приволокли! — женщина заметила Гайю, и ее было уже не остановить. — Молоденькая такая, а бесстыжая! Это же надо! Ночь на дворе. А она с парнями шляется неизвестно где!
Гайя не пыталась утихомирить ворчунью, предоставив это ребятам, которые могли обаять кого угодно, подольстить и поулыбаться даже такой злыдне. Ее волновало другое — не услышал бы египтянин и не соотнес бы ее слова с угрозой себе. К тому же спекулатории не знали, сколько людей находятся в комнате за перегородкой и ждали фразы Лукания, в которой он и должен был попытаться сообщить им, к чему готовится.
Но вот она поняла, что нить разговора за стеной чуть утеряла и теперь там творится нечто неожиданное — в разговор включились еще четыре мужских голоса, и их обладатели явно не писцами трудились. И сам разговор уже шел на резких тонах, и мужчины угрожали Луканию, а затем Гайя услышала звук извлекаемого из ножен клинка. Она знала, что у посланного ею на верную смерть парня из оружия только обычный нож на поясе, и против пяти противников ему придется трудно.
Девушка решительно сняла и свернула плащ, бросая его на сложенную в углу стопку плащей ребят, и натянула маску.
— Ты куда? — зашипел Квинт.
— Туда, — она показала пальцем вверх. — Через галерею на крышу, а оттуда в окно.
— Там же ставни. Таранис и тот посмотрел и сказал, что полежит на соседней крыше для подстраховки, но ставню пробить не сможет. А горящими стрелами пожар устроит.
— Вот потому и пойду. А вы отвлечете, пробивая стену.
— Квинт, — подошел к ним Тит. — У нас проблема. Эта стена не ивовая перегородка, а кирпичная.
— Прекрасно, — бросила, убегая, Гайя. — Больше шума.
Она кошкой вскарабкалась на крышу галереи, цепляясь за тонкие оструганные доски, и перебралась на крышу, крытую глиняной черепицей. Ей пришлось распластаться, чтобы не сбить и не заставить хрустеть тонкие пластинки обоженной керамики, и стелиться по ним до ската вверх, а оттуда вниз на другую сторону здания, выходившую непосредственно на улицу. Она встретилась глазами с Таранисом, которого почти не было видно под плащом, сливающимся по цвету с подернутой кое-где серым лишайником черепицей. Таранис кивнул ей утвердительно и снова приник к крыше дома напротив, взяв наизготовку лук.
Гайя осторожно нащупала и покачала руками край крыши, окаймленный деревянным желобом для отвода дождевой воды — он был прочен и выдержит ее вес, если не налегать на него слишком сильно и долго. Девушка еще раз заглянула вниз, удостоверилась, что правильно нашла окно, закрытое ставнями, и еще раз получила кивок Тараниса. Она уцепилась рукам за желоб, дала своему послушному гибкому телу соскользнуть вниз, раскачалась и разжала ладони, влетая с размаху в ставни согнутыми ногами, обутыми в неизменные армейские кальцеи.
Легкие доски поддались
