Сколько бы романтической пены не было в голове Эленриэль, его интонация ее задела.
– Во всяком случае, МНЕ никто не сможет ничего запретить. И не стоит забывать, что я все-таки сама по себе, и только мне решать, что делать с моей жизнью, в том числе и когда рисковать ею.
На миг воцарилась тишина.
Поскольку Эленриэль до этого не отличалась упорством и неповиновением, такая реакция несколько ошарашила присутствующих.
– Позволь заметить, что сейчас ты с нами, и мы все в какой-то мере несем друг за друга ответственность, – напомнил Леголас. – И что? Это не дает никому из вас права указывать, что мне делать.
Арагорн тихонько усмехнулся. «Кажется, котенок выпустил коготки» – читалось в его глазах.
– Думаю, обсуждать этот вопрос бессмысленно, – сказал Теоден. – Эовин моя племянница, стало быть, должна подчиняться мне, а вы, леди Эленриэль, позвольте напомнить, находитесь в МОЕЙ стране, а, значит, и под моей властью. И вообще, все это для вашей же безопасности. А сам разговор я считаю глупым и нерациональным. Я все сказал.
Эленриэль промолчала. Слова Теодена ее не обидели, а вот, то, как разговаривал с ней Леголас, совсем не понравилось. Еще вздумал указывать ей, что делать!
После ужина она вернулась к себе в комнату и, захватив в полки первую попавшуюся книгу, плюхнулась на кровать. Следующие полчаса Эленриэль безуспешно пыталась сосредоточиться над происходящем на страницах, но мысли то и дело возвращались к прошедшей ночи. Однако, сейчас к этим чувствам добавились обида и даже некоторое разочарование. Она, конечно, понимала, что Леголас просто-напросто переживает за нее, тем более, что так случалось и прежде, но раньше в его голосе ни разу не было этих властно-покровительственных ноток. Уж чего-чего а власти над собой Эленриэль хлебнула сполна, ведь именно это была одна из причин, по которой она решила удрать от отца. И теперь малейшая попытка заставить ее или склонить к чему-нибудь, неважно, с чьей стороны была эта самая попытка вызывала у нее ассоциации с той же клеткой в которой она по милости Саурона просидела две тысячи лет.
Эленриэль понимала, что ведет себя как ребенок, но поделать ничего не могла. Не сказать бы, чтобы она так уж рвалась в битву, в отличии от Эовин, но все дело было в том, каким именно тоном ей это запретили.
Однако, ей все же было стыдно за свое поведение.
«Я просто поговорю с ним утром и извинюсь за свое поведение» – подумала она, укладываясь спать.
А в это же время в одном из залов Медусельда продолжались разговоры о предстоящей битве.
– Если и не одержим победу, то хоть умрем так, что не стыдно будет, – несмотря на столь «оптимистичное» заявление Эомера, голос его звучал вполне бодро. – Может быть, воинов у нас и немного, но один роххирим стоит пары десятков урук-хаев, и в Хельмовой Пади мы в этом убедились, – сказал Теоден. – Рассчитывать на одну лишь удачу не стоит, но если скоординируем свои действия с армией Гондора, шансы наши более чем велики. – Но вы сами говорили, что Денетор немного «того», – Эомер многозначительно покрутил пальцем у виска, но наткнулся на суровый взгляд короля и замолчал. – Очень не хотелось бы верить, что он, как ты выразился «того», – вмешался Арагорн. – Но меня больше беспокоит то, что мы не знаем о точных планах нашего врага.
Эомер хмыкнул.
– Велика задача! Сровнять Минас Тирит с землей – вот его планы!
Теоден задумчиво расхаживал по залу из угла в угол и глядел в пол. Так всегда бывало, когда он о чем-то размышлял.
– Но мы не знаем, сколько именно орков и прочих тварей в его распоряжении, не знаем, с какой стороны он нападет, не знаем, уцелел ли Осгилиат и не призвал ли он на свою сторону наемников... Впрочем, надо быть готовыми ко всему. И когда зажгутся огни, а я надеюсь, что они зажгутся, ибо все еще верю в благоразумие Денетора, то наша армия должна быть приведена в полную готовность не менее, чем за два дня. Ты понял меня, Эомер? – Более чем, – кивнул племянник.
Эомер явно о чем-то думал, но делиться своими соображениями не спешил. Или не решался.
– Послушайте, а что если бы мы знали о планах врага? – вдруг сказал он. – Знали бы, что задумал этот сукин сын? Это позволило бы нам выработать такую блестящую стратегию, что... – он не договорил. – Вот только мы об этом не знаем и знать не можем, – сказал Леголас.
Эомер посмотрел на него.
– Почему? Можем. У нас есть палантир!
В зале воцарилась тишина. Теоден стоял посреди комнаты под взглядом трех пар глаз, которые смотрели на него не то как на сумасшедшего, не то шута.
– Забыл, что стало с Пиппином? – сказал наконец Арагорн. – Нам не совладать с палантиром. – Я смогу! – уверенно воскликнул Эомер. – Только подумайте, какое преимущество это даст нам!
Теоден подошел к нему и положил руку Эомеру на плечо.
– Тебе нужно отдохнуть, мой дорогой племянник. Иди к себе и ложись спать.
Утром, выйдя из своей комнаты, Эленриэль первым делом направилась в главный зал. Именно там в последние дни Леголас, Гимли и Теоден с Эомером коротали все свободное время. Арагорн же едва ли не спал на посту одной из башен Золотого Чертога, выжидая тот момент, когда зажгутся сигнальные огни. Эленриэль было его жаль – это добровольное дежурство здорово измотало его, а ведь впереди их ждала если и не решающая, то очень важная битва, от которой зависел исход войны.
Вот и в этот раз в главном зале Медусельда собрались все, за исключением Арагорна.
Эленриэль подошла к стоящему у окна Леголасу и виновато улыбнулась.
– Я хотела извиниться за вчерашнее, – шепотом, чтобы не услышали остальные, сказала она. – Глупо получилось... – Я лишь забочусь о тебе, – Леголас положил руку ей на плечо и увидевший это Гимли, деликатно отвернулся. – К тому же не
