========== Бен Кайло Рен-Соло ==========

Я смотрел на нее, испытывая лишь одно желание, что вытеснило напрочь все другие мысли, обиды, ощущения, всё то ничтожное и эгоистичное, что заставляло жалеть себя, обвинять ее в чем-то. Я просто хотел обнять ее, укутать собой и никуда больше не отпускать. Я так соскучился по тебе, Рей.

Я заметил, что она очень устала. Судя по всему, она не спала с тех пор, как очнулась, и даже не переодевалась после боя. На ней была ее обычная одежда — видимо, Сопротивленцы привезли с собой, когда на переговоры прилетали, — но цвета было не разобрать из-за налипшей грязи и разводов крови, хвала Силе, не ее. Волосы слиплись и висели безжизненно, выбившись из пучков, и она не побеспокоилась их собрать заново. Пахло от нее кровью и гарью, а руки явно дрожали. Ох, Рей… Что же заставило тебя так жестоко отнестись к себе?

Соленая капля упала мне на щеку. Рей молча и неотрывно смотрела на меня с очень странным выражением и даже не пыталась смаргивать слезы, что то и дело капали мне на лицо.

Я не мог пошевелиться от интенсивности этого взгляда. На секунду показалось, что если бы ей сейчас кто-то помешал, живым бы этот кто-то из каюты не вышел. Рей медленно провела руками мне по лицу — без цели, просто дотрагиваясь, будто убеждаясь, что это действительно я. Провела, выдохнула и выпрямилась, отвернувшись.

Я зажмурился, преодолевая наваждение, и поднялся, устраиваясь со скрещенными ногами напротив нее. Удостоверившись, что простынь на месте, поднял на нее глаза и задал самый дурацкий вопрос, который только можно было придумать в этой ситуации:

— Эмм… Как дела?

Рей гневно зыркнула на меня.

— Лучше всех! — злобно выдохнула, прожигая меня взглядом. — Кроме того, что ты ушел из медблока, кроме того, что не соизволил дать знать, что видел меня на Превосходстве, кроме того, что думал обо мне всякие гадости… — Рей задохнулась собственным гневом и, упрямо нахмурившись, выдвинув подбородок, уставилась в сторону.

Я потер пальцами переносицу. Поспал я, судя по всему, немного, и этого было явно недостаточно. Где-то между глаз плотно угнездилась головная боль. Только выходок ее мне сейчас на хватало.

Я справился с закипающим в груди гневом и резонно произнес:

— Как я понял, спрашивать, лазила ли ты в мою голову, пока я спал, нет смысла, — Рей только сильнее поджала губы, упрямо глядя в сторону. Я вздохнул и продолжил: — Видимо, тебя не учили, что читать чужие мысли без спроса невежливо, — еще одно судорожное движение, вызванное желанием отвернуться, и чем дальше, тем лучше. — Так вот, Рей, раз уж ты видела мои мысли, скажи мне только одно, — я сделал паузу, и Рей посмотрела на меня, — у меня были основания так думать?

Она дернулась, как от удара, глаза в шоке распахнулись, а рот слегка приоткрылся. Я смотрел на нее, не отводя глаз, и чувствовал, как внутри зарождается ощущение, что зря, ох как зря я задал этот вопрос.

Внезапно Рей зажмурилась и опустила голову, позволяя прядям упасть на лицо.

— Рей?

Она молчала, отчаянно сжимая кулаки и жмурясь, плотно сжав губы, будто не хотела даже слова мне говорить. Я начал злиться. Оглядел ее с ног до головы и понял, что и сам ни слова больше не скажу, пока она не вымоется, не поспит и не поест. Нет смысла выяснять отношения с истощенным, донельзя упрямым ребенком.

Видимо, услышав мои мысли (чертова односторонняя связь — я ведь до сих пор ее не чувствовал) Рей вскинула было на меня злобный взгляд, но потом снова упрямо скривилась и промолчала. Ладно. Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому.

Я поднялся с кровати, удостоверившись, что простынь надежно закреплена на мне и, подняв Рей, взгромоздил себе на плечо. Она замерла, как деревянная, но не издала ни звука. Я молча прошествовал со своей ношей до душевой, переступая через разбросанные детали собственной одежды. Поставив ее на пол, молча принялся раздевать, проклиная долбаное Джакку за то, что воспитало ее такой невыносимой упрямицей: вбила себе что-то в голову, улетела непонятно куда, и зачем, главное? Да ладно бы просто улетела, но не ела, не спала, не переодевалась. Ради чего, мать твою, такие жертвы, Рей?!

Раздев ее до конца, я едва удержался от ругательства. Рей выглядела, как узница концлагеря — ребра можно было пересчитать, даже не приглядываясь, явственно выступали тазовые кости, кожа на груди натянулась. Я резко выдохнул через нос, включил воду и начал распутывать резинки на ее волосах. Справившись, наконец, выдавил себе на руку шампунь и начал молча намыливать ей голову. Первоначальная злоба немного улеглась.

— Рей, когда ты ела последний раз? — мой голос звучит жестко и грубо, и я ничего, черт возьми, не могу с этим поделать. Да я тебя месяц из столовой прикажу не выпускать! Она снова вздрогнула, а я лишь фоново посетовал, что не могу заблокировать ее попытки залезть мне в голову. Я скинул простынь и тоже шагнул под душ. Вымыть ее и при этом не вымокнуть самому у меня явно не выйдет.

Рей на мой вопрос не ответила. Она стояла, как истукан, всё так же опустив голову, пока я вымывал ее волосы, отмывал тело от разводов грязи и крови, тщательно орудуя мочалкой, пока нездоровая бледность ее кожи не сменилась розовой распаренностью.

Я выключил воду и принялся вытирать ее. Гнев снова начал тяжело ворочаться внутри. Даже толстое полотенце не скрывало, насколько сильно она похудела за эти дни. Не женщина — подросток, что регулярно недоедает. И что самое главное, никого из тех, кого бы я мог просто взять и обвинить в этом, яростно нашинковать мечом или разорвать на части Силой, уже нет в живых. Разве что себя за то, что позволил этому случиться.

Рей вздрогнула, видимо, снова прочитав мои мысли, и наконец подняла на меня глаза. В ее взгляде плескалась обида и еще что-то, чего я не понял. Она попыталась неловко прикрыться руками. Я тихо зарычал в ответ на это: мешает только. Не обращая внимания ни на ее взгляд, ни на робкие попытки скрыть наготу (да что она, в самом деле, стесняться надумала? Что за чушь?!) я, не говоря ни слова, высушил ей волосы, обернул полотенцем голову, другим тщательно растер тело, и, наконец, плотно завернув ее в простынь, поднял на руки и понес обратно в спальню, оставляя на полу в душевой ее вещи, которые почему-то мне едва ли не